Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 3. Разгром

Канашова сидела на ящике, а рядом с ней, Еж даже не поверил своим глазам, маленький мальчик. Это что за диво? Откуда мальчонка? Лейтенант подошел к ней. Она откинула полу шинели, которой прикрывала ребенка. Мальчик пугливо косил глазенками в сторону Ежа, прижимался к Наташе, высовываясь из-под шинели, как цыпленок из-под крыла курицы. Лейтенант заулыбался, поискал в карманах и протянул ему галету.

— Ты откуда будешь, хлопчик? — Он погладил его по голове. Наташа обняла мальчика.

— Ну скажи, Саша, дяде, кто ты такой?

Мальчик насупил бровки и обидчиво поджал нижнюю губу.

— Ниоткуда, — резко ответил он. — Сталинградец я. Маму мою фашисты убили.

— Мы уже окрестили его, товарищ лейтенант. Он не просто Саша, а Саша Сталинградович.

У Ежа запершило в горле. Он вспомнил о своих детях и с трудом сдержал нахлынувшие слезы.

— Сынок ты мой, — снова погладил он его по свалявшимся, жестким волосам.

— Нет, — покачал головой мальчик. — Ты не мой папа. — И, помолчав, добавил: — Мой на Дону с фашистами воюет. Мне мамка сказывала.

— Изверги проклятые, — донесся из темноты голос раненого. — Детей увечат. Одну бы мне здоровую руку, — со стоном прохрипел он, — душил бы людоедов.

— Куда же мы его? — спросил вполголоса лейтенанта один из раненых. — Нельзя же тут держать детенка.

Наташа обняла мальчика и прикрыла полой шинели:

— Останешься со мной, Сашенька?

Маленький диковатый мальчик истосковался, видно, по материнской ласке и доверчиво прижался к Наташе:

— Останусь с тобой.

Лейтенант Еж обратил внимание на то, что и раненые вели себя гораздо спокойнее. Они сдержанно и глухо стонали, будто стеснялись ребенка.

— Медикаменты Печенкин достал?

— Индивидуальных пакетов принес. И две немецкие походные аптечки. Вода есть.

Еж снял с ремня помятую флягу и передал Наташе.

— Тут спирт. Пригодится для раненых.

Лейтенант ушел в горьком раздумье. Положение батальона тяжелое. Много раненых. Почти нет продовольствия. (Кое-что в вещмешках бойцов и немного из трофеев). Но главное, как быть с ребенком? Может, его отправить сейчас в полк с разведчиками? Но это тоже небезопасно. Они в окружении. Кругом немцы.

Еж поднялся на второй этаж. В угловой комнате разместился командный пункт. Оттуда винтовая лестница вела в подвал.

Ночь пролетела незаметно в перестрелке с немцами. На востоке заалела едва различимая полоска рассвета. Пришел старшина Печенкин и доложил, каким располагали оружием, и сколько осталось боеприпасов.

— В общем, скудновато, товарищ лейтенант. Вокзал — глядите, какая махина. Сюда батальон полного состава в самый раз. А у нас и тридцати человек не наберешь и столько же раненых.

— Ничего, старшина, не робей, продержимся. А там, глядишь, и из полка подмога придет. Нам бы гранат побольше.

— Собирают ребята. Уже три ящика трофейных натаскали

— Ножами неплохо бы обзавестись. В рукопашной в нашем положении все нужно, — сказал Еж. — И лопата, и граната, и русская винтовка.

— Лопаты и ножи почти у всех имеются. Вот только с харчем, товарищ лейтенант, плоховато. Галеты и консервы, что из немецких ранцев повытряс, раненым снес, сестрице.

— Ничего старшина, бог даст день, даст и пищу. На голодный желудок оно легче драться. Злее немца бить будем. Думалось попить да поесть, а тут плясать заставили. Ты сам-то чего сегодня жевал?

— Никак нет, товарищ лейтенант. Воды вот, правда, вдоволь налил в брюхо. Вроде и сыт.

— А зачем же мне пачку галет? Решил меня на особый паек зачислить?

— А как же, товарищ лейтенант? Что нам без вас тут делать? Ходил я по боевым группам, ребята рады, что вы к нам пробились. Без командира что без головы. Как дед любил мой говорить: не сильна засада огородою, а сильна воеводою.

— Ну уж так и без головы. У вас у всех головы на плечах. Возьми вот, — разделил Еж галеты, — подкрепляйся. Давай пожуем и с часочек дадим храповицкого.

Они улеглись рядом, подстелив одну и накрывшись другой шинелью. И тут же уснули.

Но спать им пришлось недолго. С рассветом начался артиллерийский и минометный обстрел вокзала.

Боевые группы оставили дежурные пулеметы с парными наводчиками, и сами ушли в укрытия и подвалы.

Вскоре над вокзалом повис немецкий разведчик «фокке-вульф», прозванный бойцами «рамой». Он неторопливо проплыл, высматривая наши позиции.

— Ну, теперь, ребята, нам здесь крышка, — сказал молоденький боец с худой шеей, в большой, не по голове, каске. Он похож был на гриб поганку. — Еще раз вернется, попомните мое слово, и начнут нас колошматить, как крыс в крысоловке.