Владимир Дягилев - Медсанбат-0013

Песня продолжалась. Голос поющего был в меру задорным, но где-то в глубине его улавливалась тоскливая нотка. Она-то и привлекла внимание Сафронова.

Песня, очевидно, была всем известна и пелась не раз, потому что, как только умолк запевала, тотчас десятки голосов подхватил припев:

Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить.

В танковой бригаде

Не приходится тужить.

Мотив был известен Сафронову по картине, прошедшей перед самой войной, а вот слова доморощенные, свои. Он напряг слух.

Первая болванка

Попала прямо в лоб,

Механика-водителя

Загнала прямо в гроб.

Лишь сейчас Сафронов понял, что зацепило его за сердце: несоответствие между лихим и задорным мотивом и словами песни, сочиненными, видно, местным поэтом. А поющие будто специально хотели подчеркнуть это несоответствие — еще более яро подхватили припев.

Запевала выводил:

А потом и башня

Трещину дала,

Мелкими осколками

Поранило меня.

Кто-то присвистнул. Сафронов ожидал мощной поддержки многих людей, а вместо этого снизу донёсся пьяный голос:

Н-на палубу вышел,

А п-палубы нет...

Кто-то засмеялся, но большинство возмутилось: сорвал песню.

— Вот так, — произнес Горбач, словно пожаловался. Сафронов вскочил. Первая мысль была: самому броситься вниз и отчитать нарушителя, но он отогнал её и прошел в комнату офицеров. Там шла оживленная беседа, и, как видно, приход пьяного не привлек внимания. Появление Сафронова встретили, пожалуй, не очень одобрительно. Наверное, прерванный разговор был для всех интересным.

— Извините, товарищи офицеры, но у нас ЧП. Слышите?

Теперь уже по всему дому разносилась все та же пьяная песня:

Н-на палубу вышел,

А п-палубы нет...

— Товарищ Новак, я вас лично прошу навести порядок. Нарушителя арестуйте. Посадите в отдельную комнату. А завтра отправим в тыл.

Новак поднялся, оделся и молча вышел из комнаты вместе с Сафроновым.

Спали на полу, на ворохах бумаги, которой в доме оказалось большое количество: какие-то бланки, ведомости, плакаты. Горбач сразу и захрапел, как только лег, прерывисто вздыхал во сне, видимо радуясь своей удаче, отъезду в медсанбат. А Сафронову не спалось. Сто вопросов не давало покоя.

«Идея полезная, — рассуждал он. — Сохранить своих обстрелянных бойцов. Но вот как? Тут меня корпусной подсадил крепко. Тут я могу погореть, как порошинка. Дисциплина — это еще в моих силах. А все остальное? Снабжение, например. Вон табачку просят, а его нет. Штатов нет. С кем работать? Этот батальон — довесок. Лишняя тяжесть. Лишние заботы. Все и будут относиться к нему как к довеску. И мне здесь без помощи начальства не обойтись. Написал замполиту. Но сумеет ли он помочь? Рука покрепче нужна...»

Уснул Сафронов с трудом, несколько раз просыпался среди ночи, опять думал свою думу.

Подъем объявили ровно в семь ноль-ноль. Сафронов услышал оживление и топот привычных к командам людей. Солдаты спешили к пруду умываться. Сафронов и Горбач направились туда же. По дороге столкнулись с капитаном Сенченко.

— Через пятнадцать минут построение, — напомнил Сафронов.

— Схвачено.

— Передайте комроты-один.

— Он в курсе.

— Пусть он доложит.

— Слушаюсь.

Сафронов удивился: «Все вроде идет нормально. Даже не ожидал... Но они же привыкли к службе. Ничего же нового... Но ведь было такое... черт знает что... Отставить самодовольство. Еще ничего не сделано...»

Когда он через пятнадцать минут вышел в парк, роты стояли на лужайке в ожидании команды. Её подал старший лейтенант Новак. Сегодня он был без бушлата, в гимнастёрке, при погонах, при орденах.

На какое-то мгновение Сафронову сделалось неловко от того, что ему, малообстрелянному нестроевому, докладывает такой боевой и заслуженный офицер. Он быстренько подавил в себе эту сентиментальную вспышку.

Новак, доложив, четко отступил в сторону, открыв строй, и Сафронов, вытягиваясь в струнку, приложив руку к пилотке, громко поздоровался. Строй то ли от неожиданности, то ли потому, что отвык, ответил вразнобой.

— Отставить! — прервал Сафронов, в душе понимая, что от этих мелочей зависит порядок в этом новом, так называемом батальоне выздоравливающих. — Разучились, что ли? Повторим. — Он снова принял стойку и приложил руку к пилотке: — Здравствуйте, товарищи!

— Здравия желаем, товарищ капитан! — отозвался строй.