Владимир Дягилев - Медсанбат-0013

— Что же, что же это ты наделала?! — Схватил её, начал душить, не помня себя. И задушил бы, наверное, да в последний момент за занавеской заплакал ребенок.

Он выпустил её, кинулся на улицу, задев плечом за косяк. Домой вернулся под утро. Двое суток не ел, двое суток не спал. Лежал, курил. Смолил за самокруткой самокрутку. На третьи сутки подошла мать, протянула стакан:

— Выпей, Ванюша. Выпей.

Он выпил самогон. И с того момента начал пить. Попал на фронт. И там продолжал пить. Пахло штрафным батальоном. На счастье, отыскался Мишка — брательник, к тому времени начальник, при орденах, при должности — и упросил перевести Ивана Лыкова в его, Михаила Лыкова, подчинение.

«А теперь вот попрекает. Карьеру порчу. Ящеренок несчастный».

— Комбата не видели? — услышал он глуховатый голос замполита.

Лыков-старший нехотя поднялся, покрутил головой, словно стряхивая воспоминания, вздохнул глубоко и вышел из палатки.

Галинка накрывала на стол, а Валентин не садился, потому что играл с Существом, которое плохо различал. У Существа не было лица, тела. Но ОНО существовало, смеясь, бегало и звало: «Па! — словно гудело: — Па! Па-а!»

— Товарищ капитан!

Сафронов разомкнул глаза. Его тряс шофер.

— Приехали. Я сигналил, а вы не реагируете. К машине подходили Чернышев и НШ.

— Дядя Валя, разворачивай контору!

Палатку поставили быстро. Сафронов пожалел, что не засек время. Новый санитар оказался полезным и шустрым.

— Опыт имею. Пионервожатым был. Приходилось.

Он хорошо улыбался, показывая ямочки на щеках. Он один выглядел относительно бодрым, остальные — усталыми и понурыми. Сафронов теперь только приметил, как посерели и осунулись лица у его подчиненных.

— Не расходиться, — сказал он. — Я выясню обстановку.

Вернувшись, распорядился:

— Всем отдыхать. Один дежурит.

— Разрешите мне, — попросил новый санитар Супрун, Он явно был доволен тем, что его оставили при медсанбате, и старался оправдать доверие.

— Дежурьте, — разрешил Сафронов.

Самому Сафронову ложиться не хотелось. Он не чувствовал легкости после короткого сна в машине, но и особой усталости тоже не ощущал. Более всего ему необходимо был остаться одному, собраться с мыслями. Эти несколько боевых суток наполнили его множеством самых разнообразных впечатлений. Но особенно ясно виделся ему солдат с пригоршней воды в ладошке. И Сафронов испытывал тягостное ощущение неудовлетворенности своей работой.

— Товарищ Супрун! Я пойду в лес, в случае чего — кликните!

Пройдя всего несколько шагов, Сафронов попал будто в другой мир. Это был не лес, а волшебная берёзовая роща. Белые, стройные, высоченные деревья, одно к одному, стояли вокруг. Они держались, как великаны, достойно и величаво. Они не мешали друг другу, а располагались вольно, на достаточном расстоянии, надежно войдя в землю мощными корнями. Вся роща просвечивала, солнечные лучи проникали к каждому дереву. На траву падали блики и тени. И это сочетание теней и светлых пятен придавало земле вид огромного и необычайно красивого ковра.

Сафронов сначала остановился, залюбовавшись, а потом присел на траву, оперся о дерево, спиной ощущая твердость и гладкость ствола. На одну минуту улетели тяжелые мысли, вся неразбериха прошедших дней, все, что тяготило ею и не давало покоя. Он улыбнулся и закинул голову так, чтобы видеть небо и вершины деревьев, которые изредка покачивались, будто отмахиваясь от идущего сверху тепла.

Сафронову вдруг вспомнилось детство. Пионерский лагерь у соленого озера Медвежье. Тенистый парк и пруд, окруженный могучими тополями. Он со своим дружком Колей Крыжановским любил сидеть у воды и наблюдать отражение деревьев и облаков. Тут, сидя на берегу, они пускались в фантастические путешествия, «поездки в уме», когда маршруты подсказывала фантазия. Проплывали по воде отражения облаков, и вместе с ними уплывали они, мальчишки, в неведомые страны, в далёкие края...

Потом он вспомнил другой эпизод. Они с отцом идут в берёзовую рощицу, маленькую, из нескольких десятков деревьев. И отец угощает его берёзовым соком. Вся жизнь тогда представлялась ему вкусной и приятной, казалось, это её он пил жадными глотками...

А лес за городской больницей, зимний, сосновый, только белизной снега похожий на этот. По нему он ходил на лыжах, а возвращаясь, разрумяненный и разогретый, в студенческой столовой встречался с Галинкой. Она примеряла его красную вязаную шапочку и каждый раз смеялась: «Хоть причешись, на кого похож...»