Иосиф Линдер - Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

Виктор с ожесточением ударил кулаком по стене. Так тщательно готовившаяся операция по внедрению в Абвер через Петренко в самом начале дала сбой. Теперь он остался один на один с гестаповцами, и даже прошлая связь с Гофмайером вряд ли что могла изменить. В лучшем случае, если он и вернется в тайную полевую полицию, его ожидает роль «подсадной утки» в камере с арестованными подпольщиками или внедрение в партизанский отряд.

Но долго угадывать свою судьбу не пришлось — машина гестапо практически не знала сбоев. Гофмайер, похоже, дал отнюдь не худшие характеристики своему агенту Попову. Ближе к вечеру, с едва ли не извинениями за предыдущую жестокость, Виктора освободили из-под ареста, отправили в душевую, переодели в более-менее чистую красноармейскую форму и под присмотром коменданта, не вдаваясь в объяснения, отвезли на аэродром, где посадили на самолет, вылетавший в Псков.

Виктор в своей красноармейской форме старался не попадаться лишний раз на глаза раненым немецким офицерам, отправлявшимся на лечение в глубокий тыл. Сценарий, написанный в Москве, неожиданно изменился: обстоятельства оказались сильнее и диктовали свои условия. Разведчик не мог знать, что Гофмайер действительно дал своему агенту блестящую характеристику и им всерьез заинтересовались в Особой разведывательной команде СД «Цеппелин».

Этот относительно новый разведывательно-диверсионный орган, созданный в марте 1942 года под крылом всемогущего Главного управления имперской безопасности (РСХА), в последние месяцы все больше подминал под себя военную контрразведку и разведку вермахта на Восточном фронте. Поэтому попытка начальника «Абвергруппы 102» капитана Мартина Руделя, получившего наводку от своего резидента Петренко на возможного перспективного агента Бутырина, вырвать последнего из лап гестапо не принесла успеха. Бывшего агента Гофмайера отправили в распоряжение начальника команды «ЦЕТ-НОРД» «Цеппелина» капитана Мартина Курмиса.

Схема дислокации разведоргана «Цеппелин» по состоянию на июль 1942 г.

Глубокой ночью транспортный самолет приземлился на военном аэродроме под Псковом, где раскинула свои шпионские щупальца Главная команда «Цеппелина» при Оперативной группе «А».

Штаб команды располагался неподалеку от центра, на берегу реки Великая, оскверняя неброскую природу одного из древних исторических центров России. В пригородах были разбросаны филиалы команды, как старые вассальные уделы великокняжеского стола. Каждое подразделение было замаскировано внешне неброскими атрибутами, что позволяло мастерам тайных дел заниматься своим неприглядным ремеслом, не привлекая постороннего внимания. В деревне Стремутка, на территории бывшей сельскохозяйственной школы, размещалась «ударная бригада» из диверсантов и агентов-боевиков. В деревне Промежица функционировал малоприметный фильтрационный лагерь, в котором инструкторы-вербовщики подбирали будущих шпионов из члена военнопленных и перебежчиков. На специальной базе в деревне Халахальня ждали своего часа подготовленные для заброски в советский тыл разведывательно-диверсионные группы. Все было продумано, разнесено по точкам и в то же время логически объединено в невидимой схеме эффективного конвейера по отбору, подготовке и последующей заброске за линию фронта разведчиков и диверсантов самого разного класса и специализации.

Двигатели самолета, последний раз пронзительно взвыв с характерным металлическим пристукиванием, наконец затихли, бортстрелок открыл люк, и снаружи потянуло освежающим запахом соснового леса. Пассажиры оживились и по одному потянулись к выходу, внизу уже поджидали санитары, они помогали раненым пройти в автобус.

Виктор покинул борт последним. Он спрыгнул на землю и остановился, ожидая, когда глаза освоятся в темноте.

— Бутырин? — Чья-то тяжелая рука легла ему на плечо.

— Я! — подтвердил он и обернулся.

Перед ним стоял лет сорока пяти, сутулый, с выпученными, как у рыбы, глазами мужчина, определенно русский, но в немецком мундире без знаков различия.

— Топай за мной, землячок! — с каким-то саркастическим оттенком в голосе распорядился встречающий и направился к стоявшей неподалеку бричке.

Возница, уступая ему место, подвинулся на лавке и спросил:

— Куда едем, Борис Федорович, в Халахальню или сразу в Псков?