Александр Письменный - Фарт

Конечно, нужно было сразу встать и уйти, не пытаясь остановить Валентину Денисовну, и потом посмеяться над всем, что произошло в тот несчастный вечер. Но странное дело — в тот несчастный вечер вмешательство Гвоздырьковой было так неожиданно и несуразно, что Татьяна Андреевна растерялась.

Нужно было встать и уйти, а она замешкалась, и, пока собиралась с мыслями, хлопнула наружная дверь, в прихожей послышались грузные шаги и в кают-компанию вошел Вараксин. Отвесив общий поклон, он крепко взял Татьяну Андреевну за руку и сказал безапелляционно:

— Вы куда, Татьяна Андреевна? Не пущу!

Никого не удивило позднее появление главного инженера, все были расстроены неприятной сценой, и Вараксин сразу почувствовал, что в кают-компании происходит нечто необычное. С деланной серьезностью он спросил:

— Что у вас тут стряслось?

Никто не ответил. Все старались не смотреть на него, одна Грушецкая подняла на Вараксина глаза в надежде, что сейчас произойдут еще более важные события.

— Володю не приняли, — нехотя ответил Гвоздырьков.

— Ну это еще не трагедия, — сказал Вараксин.

Татьяна Андреевна сделала попытку высвободить руку, но Вараксин сжал ее сильнее и повторил:

— Нет, не пущу!

С укором взглянула Валентина Денисовна на Вараксина и поморщилась.

— Удивляюсь я вашему равнодушию, Сергей Порфирьевич, — без обиняков бухнула она. Вараксин даже несколько опешил. — У людей переживания, а вам все нипочем.

— Ну зачем так, Валюша?.. — начал было Петр Петрович.

— А ты не смягчай, не смягчай! — перебила его Валентина Денисовна.

— Голубчик мой, о каких переживаниях речь? — спросил Вараксин. — Я ведь только вошел, ничего не знаю. А что Володю не приняли, так вы этого именно и хотели, насколько помнится.

Он отпустил руку Татьяны Андреевны, но, так как по-прежнему загораживал выход, она отошла от него и села на стул у стены.

— Вы бы лучше молчали! — не сбавляя тона, сказала Валентина Денисовна. — Обещали помочь, хороша помощь! Вы только усыпили мою бдительность!..

— Опять старые споры, Валентина Денисовна! Сколько можно говорить об одном и том же? Я обещал отговорить, усовестить, но мне не удалось. Теперь цель достигнута без моего вмешательства. Разве это плохо?

Теперь весь гнев Валентины Денисовны обернулся в сторону Вараксина.

— Какой ценой?! — закричала она. — Ценой жестокого разочарования, крушения надежд!.. Нужно было, чтобы он сам отказался, сам, а не то, чтобы его не приняли!.. Если бы не ваши обещания, я нашла бы способ, да, нашла бы, как его переубедить, а так все было брошено на произвол судьбы!

Она залилась слезами и отвернулась. Вараксин пожал плечами:

— Сами от моей помощи отказались. Поступлению в театральный институт я бы мог посодействовать.

— Нужно было хотя бы зайти к молодому человеку, — сказал Авдюхов.

Этого Вараксин не выдержал.

— Освободите меня от ваших постоянных наскоков! — неожиданно окрысился он. — С вами я не хочу говорить!

— Товарищи, перестаньте, ну что вы, ей-богу, ну ведь пустяки, — тотчас заторопился Гвоздырьков, преисполненный единственной заботой, чтобы в доме царили мир и благодать.

Авдюхов включил и сейчас же выключил радиолу, не дав даже нагреться лампам. Он охотно ушел бы из кают-компании, но не хотел оставлять здесь Татьяну Андреевну.

Стараясь сохранить невозмутимость, Вараксин присел к большому столу.

— Проблема выбора профессии! — пытаясь сказать что-нибудь нейтральное и вместе с тем многозначительное, произнес он и фыркнул.

Перед ним самим никогда не стоял вопрос о выборе профессии. И совсем не потому, что с юности определилось его призвание. Наоборот, оно долго никак не определялось, но в этом, как ни странно, имелась и положительная сторона. Вараксин готов был стать кем угодно, лишь бы быть кем-нибудь. И поэтому он пошел в тот институт, в который легче было попасть и который находился ближе к дому. Удобное и простое решение.

— Напрасно фыркаете, Сергей Порфирьевич! Выбор профессии — важнейшая проблема для молодого человека, — взвилась Валентина Денисовна.

— Я не спорю. Я хочу только сказать, что этому часто придают чрезмерное значение. Если нет определенного призвания, не все ли равно, кем быть?

— Но у Володи есть, есть призвание!

— Возможно, ему только кажется.

Гвоздырькова задрожала от негодования.

— Легко теперь так говорить, потому что его не приняли! — Она остановилась, осененная догадкой. — Да вы просто смеетесь! Видите, как меня это мучает, и смеетесь надо мной!