Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

В глазах начинает рябить. Тёмно-малиновая тень сползает по изумрудному склону вниз, туда, где плещется серебристый ручей. Через полчаса солнечный лучик сначала позолотит его, и струи бурного потока на какое-то время заиграют всеми цветами радуги одновременно. Вскоре вонючая речка приобретет естественный мутно-жёлтый цвет. Смотреть в её сторону станет противно. Скала, прозванная Два Пальца за растопыренную посреди ущелья двуглавую вершину, торчит в двух километрах на юг и видна почти со всех точек вокруг. Вот-вот она начнет отливать сначала розовым, затем бирюзовым, а ближе к полудню серо-зелёным с синеватым отливом, чтобы к шести вечера оказаться угольно-чёрной каменной рогатиной, удручающе воткнутой в промытое горной водой пространство…

Их шестеро. Все из разных частей. Старший лейтенант Угрюмов, старший сержант Локтев, сержант Кулик по прозвищу Кубик, полученному за неправдоподобно квадратную фигуру, на которую не подобрать обмундирования на вещскладе, а может, за некоторую угловатость в движениях, и трое рядовых – совершенно «безбашенный», но надёжный парень носатый грузин Габуния по прозвищу Гоблин, земляк старлея Мишка Вятич, которому при его фамилии и прозвища придумывать не стали, и вспыльчивый Жека Прохоров, кого звали когда Прохор, когда Порох. Впереди ещё четыре дня на этом склоне в ожидании какого-то каравана, который приказано задержать и уничтожить. Как только появятся, немедленно вызывать подкрепление, чтоб уж наверняка. Работка, в общем, грязная. При этом старлей так и не раскололся, что за груз там такой. Сказано только, что выйти живыми из ущелья «духи» не должны. Груз не жечь. Захватить либо оставить «спецуре», а та вылетит немедленно по уничтожении каравана.

Дима привык относиться к приказам как к данности. Не вдаваясь в подробности, не ища в них особого смысла. Даже вполне естественное любопытство молодого человека сумел притушить. Сказано – груз не жечь, значит, есть у командиров какой-то в нем интерес. Может, там карты вражеских штабов, сведения об агентурной сети в провинции или новые образцы супер-оружия. Обидно только, что вчера засветились, пришлось принять бой. Если те, что в караване, люди серьёзные, наверняка уже предупреждены о засаде. Ущелье и так-то место известное, недаром на входе и выходе сдвоенные блок-посты! Впрочем, может, за четыре дня и не пройдёт никто. И трофеи достанутся сменщикам. Ну и черт с ними! Одной медалью больше, одной меньше…

Он лежит в распадке за грядой серых камней и внимательно наблюдает, как меняются цвета ущелья. Солнце ещё невысоко, но уже напекает. Хорошо, от прямых лучей его прикрывает сверху мощный уступ, впрочем, он же таит и некоторую опасность. За ним легко может спрятаться аж трое «духов». Утешает лишь одно: сверху они почти наверняка не подойдут. Там почти отвесная стена, а дальше – язык ледника, достающий до края обрыва, отчего раз в два-три дня вниз, в ручей, срываются подтаявшие ледяные глыбы. Когда в первый раз он услышал за спиной оглушительный треск, душа в пятки ушла. Подумалось: «Вот и конец, с тылу зашли, гады!» Хотя и боя не было, и вообще никого кругом. Автоматическая реакция на звук. Хорошо, сообразил не открыть огня на шум. Всмотрелся в сгущающиеся сумерки. Спасибо старлею, объяснил, что к чему, сам бы не понял, хоть и альпинист.

Сейчас пригреет, и нависший над пропастью очередной кусок обязательно скоро оторвется и полетит вниз. Теперь в этом неожиданности не будет. Ещё вчера Дима приметил наросший козырек. От звуков давешней перестрелки не оторвало, но под нещадными лучами горного солнца сорвётся. Старший сержант потягивается, разминая затёкшие суставы, и вспоминает, что ещё не завтракал. На выезде, сколько бы дней ни продолжался рейд, питание, в основном, личная забота каждого. Сухой паёк есть. Кашеваров и дневальных нет. Рассчитывай сам, когда и сколько, чтобы подкрепить силы, если, конечно, нет приказа экономить. Локтев разворачивает вещмешок, аккуратно вынимает две галеты, выдавливает из тюбика жирную массу, заменяющую масло и сыр, и делает глоток из фляги с солоноватой водой. Откусывает подобие бутерброда. Ещё глоток. Потом горлышко плотно завинчивается. Воду нужно экономить всегда.

Лёгкий шорох осыпающихся камешков и песка заставляет насторожиться, оторвавшись от походной трапезы. Что? А, старлей – ничего страшного. Угрюмов подобрался к старшему сержанту, как он думал, неожиданно. Но Локтева не проведёшь.

– Здравия желаю, товарищ старший лейтенант. Всё в порядке. Тихо, – негромко, но внятно прошептал он шагов за десять до того, как старлей возникнет рядом. Тот улыбается и приветствует Локтева: