Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

Анна Владиславовна после того, как Костя Кийко спас её жизнь и так кстати появился в их доме, стал периодически захаживать в гости, забавляя её своими милыми медвежьими повадками, несколько воспряла духом. Ей казалось теперь, что она сможет удержать сына от глупостей, а главное, она вдруг поверила в то, что всё обойдётся. Неприятный осадок после разговора с Зильбертом сам собой растворился, точно и не было никакого разговора. Время шло, подследственного не вызывали, от «соучастника преступления» художника Туманова, так же выпущенного под подписку о невыезде, не было никаких вестей, хотя, казалось бы, нужно выстраивать совместную линию защиты, договариваться о показаниях и так далее. Иногда ей начинало казаться, что вообще не было никакого убийства, ареста, всё это дурной сон… Однако примерно через месяц после того, как Гриша вернулся домой, раздался телефонный звонок, вмиг вернувший начавшую было успокаиваться женщину на грешную землю. Звонивший представился адвокатом Вольфензоном, отрекомендовавшись от Моисея Ароновича. Через пять секунд Анна Владиславовна была уже в том близком к шоку состоянии, в каком с месяц тому её застал на улице Кийко.

К счастью, именно в этот вечер пришёл Костя. По обыкновению с нелепым тортиком. С порога уловил напряжение и спросил хозяйку:

– Что-то случилось?

– Адвокат звонил, – всхлипнула женщина и уткнулась в мощное плечо богатыря. Кийко бережно приобнял Анну Владиславовну, прячущую слёзы у него под мышкой, и в таком положении и застал их Гриша, выглянув из комнаты. Странное чувство всколыхнулось в нём, поднявшись откуда-то со дна. Он раздражённо заметил:

– Привет, Костя. Что-то ты к нам зачастил. Уж не сватаешься ли к моей маме?

Густо вспыхнув маковым цветом, тот врезал:

– А що в том такого? Колы я трохи помоложе, так не похуже!

Анна Владиславовна отпрянула от молодого человека. Разом высохли слёзы, аж в горле запершило. Она хорошо знала, как быть более, чем на десять лет, младше мужа. Эдвард Николаевич был ей и мужем, и опорой, и старшим товарищем, и непререкаемым авторитетом, относясь к довоенному поколению. Она родилась, когда война катилась на запад. И такое возрастное неравенство мужчины и женщины казалось ей естественным и нормальным. Только не приходило в голову, что может овдоветь. Да ещё так рано. А вот обратное положение, чтоб мужчина двадцатью годами младше, простите, абсурд! Если это шутка, то слишком уж грубая и прямая. Неуклюжая, как сам медведь, её произнесший.

– Скажи, что ты пошутил, – тихо попросила она, снизу вверх глядя на Кийко. А тот, по-прежнему красный, в упор глядел на женщину, едва ли не в матери ему годящейся, полными отеческой нежности глазами и, не отпуская её, отвечал:

– Вы, дорогая моя, извините, бываете, як чадо малое. Що вы без мэнэ? Тай Грише пособить трэба. Шибко запутался он! Тилькы не кажить зараз, що я неровня и всё такое. Цэ досужие разговоры, в них смысла немае. Я так вам кажу, що вы для мене, Анна Владиславовна, самый близкий и замечательный друг. Як я вас увидел тогда, когда вы чуть себя не порешили, с той минуты и понял, що коло вас тай останусь.

– Спасибо, папочка! – язвительно вставил Григорий.

– Вы в своём уме, мальчики? – воскликнула женщина. – Костя, я сейчас совершенно не намерена говорить о наших личных отношениях. Вы просто меня как обухом по голове ошарашили. Поэтому давайте пока будем считать: вы ничего не сказали, а я ничего не слышала.

– Но я же казав! – упёрся Кийко и подался к ней, но она мягко отстранила его рукой и, понизив голос, произнесла:

– Милый мой Костя. Я очень, очень благодарна тебе. Если бы не ты… Но сейчас не надо об этом. Я прошу. Пойдёмте попьём чайку и поговорим лучше о нашем деле, – А у самой защекотало внутри. Странным образом ей льстило, что молодой, с первого взгляда ей симпатичный человек делает ей предложение, хотя бы даже и в шутку.

Они проследовали на кухню: она впереди, сын с гостем следом. На пороге кухни Костя наклонился к уху Григория и шепнул:

– Григ, ты не борзей. Я всё-таки тебя старше, – подумал и добавил, – во всих розуминнях.

– Угу! – с ёрнической интонацией ответил «сын», – На полвека, – и похлопал «папика» по плечу.

– А може, и так. Що с того?

– Мальчишки, бросьте дурака валять! Дело-то серьёзное, – донесся до пикирующихся молодых людей голос Анны Владиславовны, внимательно и строго разглядывающей обоих, точно примеривая их друг к другу на предмет совместимости. Гриша бросил полный недоумения взгляд на мать, однако ж промолчал. А Костя, размашисто мотнув своей огромной головой, увенчанной пышной кудрявой шевелюрой, отчего воздух на кухне пришёл в движение, воскликнул: