Константин Кудиевский - Горькие туманы Атлантики

Все практически знали друг друга, свои и чужие родословные. В маленькой стране не было ни воровства, ни серьезных других преступлений. Исландцы с гордостью напоминали о том, что последнее убийство произошло на острове полтора века назад. Тюрьму за ненадобностью перестроили, и в ней разместилось одно из министерств. Ее заменяла теперь каталажка-лачужка, где время от времени отсиживались нарушители общественного порядка и при которой состоял лишь один служитель. Он, конечно, не мог дежурить круглые сутки, поэтому узников отпускали на ночь домой. Утром они сами являлись в тюрьму для отбывания срока.

Но особенно Лухманова поразило отношение исландцев к детям. Взрослые не докучали им своею опекой, предоставляя всяческую свободу. Когда Лухманов в одной из дружеских бесед об этом обмолвился, ему ответили убежденно и с удовольствием:

— Ни школа, ни семья не могут самостоятельно воспитать человека. Он вырастет таким, каким его воспитает общество. Мы верим в свой народ и в свою страну, поэтому не боимся улицы.

Детей приучали к труду. Продажа вечерней газеты, к примеру, была исключительной привилегией школьников. И они — и мальчишки, и девочки — делали это весело, шумно, полуиграя.

Лухманова угощали национальными деликатесами — исландской сельдью и копченой бараниной; главное богатство страны составляли рыба и овцы.

…В последний, накануне вылета, день Лухманов не знал, куда девать себя. По городу бродить не хотелось: Рейкьявик он исходил уже вдоль и поперек, хотя в исландской столице, куда ни пойдешь, отовсюду, в конце концов, откроется взору море, столь милое сердцу Лухманова. Скоротать время в кино? Но здесь повсюду показывали военные фильмы, большей частью — американские. Война в этих фильмах представала лихой и веселой. Смазливые парни с прическами по последней моде направо и налево расправлялись с врагами: с корейцами, вьетнамцами или кубинцами — одним словом, с «красными»; а в перерывах между боями снисходительно любили стандартных длинноногих девиц. Каждый кадр навязчиво внушал: если ты настоящий мужчина, то война для тебя самое милое дело. И свет повидаешь, и жизнью по-мужски насладишься, ибо тебе, защитнику «свободного мира», все дозволено и доступно. А зрителей, в свою очередь, призывали: если на вашем берегу окажутся парни в зеленых беретах, не сопротивляйтесь им, встречайте приветом и лаской — с ними вам будет радостно и приятно, а парни вас оградят навсегда от «красной опасности».

Фильмы были стереотипны, похожи один на другой, как денежные купюры одинакового достоинства. Хорошо еще, что в Исландии не крутили на сеансах откровенную порнографию, как в Дании или Швеции…

Вещи уложены, заморские подарки упакованы. Подарки для Ольги, для невестки, для сына — капитан-лейтенанта Лухманова. Две одинаковые курительные трубки — для него и для командира корабля, на котором он служит. Пути человеческие неисповедимы и порою скрещиваются самым неожиданным образом. Кораблем, на котором служит младший Лухманов, командует капитан 2 ранга Бандура — сын погибшего боцмана. Как ни старалась мама Фрося удержать при себе мальчонку, как ни соблазняла береговыми благами, характер у молодого Бандуры оказался отцовский: выбрал для себя морскую стезю. Что ж, не переводится моряцкая косточка!

Мысли о доме, о Родине согрели Лухманова. А местные газеты со снимками британских корветов в исландских водах, английская газета с заметкой о судебном иске командера Брума, которую оставил у него атташе, навеяли воспоминания о сорок втором, о «Кузбассе»…

«Кузбасс» был торпедирован через год после памятных событий, в западной части Карского моря. Неделю экипаж скитался в шлюпках, пока выгреб к пологому берегу тундры. Эта неделя подкосила Савву Ивановича. Савва Иванович не дожил до светлого Дня Победы лишь несколько месяцев.

С тех пор затерялись пути «кузбассовцев», как затерялись после войны у солдат, наверное, дороги однополчан. Ныне Лухманов знал о немногих.

Птахов преподает в высшем мореходном училище в одном из балтийских городов. Изредка присылает короткие весточки, написанные рукою Лоры… Бывший четвертый механик Кульчицкий, сбивший тогда самолет, вышел уже на пенсию, проживает в Херсоне — это Лухманов узнал от того же Птахова, с которым Кульчицкий после «Голд Стэллы» вместе проплавал немало лет. Фрося Бандура живет на Севере с сыном, часто бывает у молодых Лухмановых, которые величают ее «мамой Фросей»; месяцами теперь дожидается с моря своего сына, как раньше дожидалась его отца.