Константин Кудиевский - Горькие туманы Атлантики

Вице-адмирал в конце концов засыпал, и в сонном покое снились ему громоздкие многотрубные корабли его молодости и тихий плеск океанской волны у тропических островов, над которыми развевался британский флаг.

А деятельность адмиралтейства то и дело давала трещины. В суматохе последних дней как-то позабыли о встречном конвое, который следовал порожняком на запад из Мурманска и Архангельска. В спешке судам указали неверный рекомендованный курс, и вскоре в тумане, что по-прежнему держался у берегов Исландии, флагманский корабль каравана, а за ним и три транспорта подорвались на своих же минных полях и затонули. Два других судна получили при взрывах серьезные повреждения. Только тогда в штабе спохватились и начали руководить проводкой конвоя.

Эскадра адмирала Тови возвратилась в Англию, в Скапа-Флоу. Туда же на флагманском «Лондоне» прибыл и контр-адмирал Гамильтон, хотя остальные крейсера последовали в Исландию.

Гамильтон позвонил вице-адмиралу и на правах старого друга грустно пожаловался, что не находит покоя, мучается, не может логически свести концы с концами и сообразить, что же в действительности произошло: стремились навстречу врагу, навстречу победному бою, а в результате оставили транспорты на растерзание лодкам и самолетам противника. Горестно пошутил:

— Мне надо было, как Нельсону, не заметить приказа об отступлении. — И тут же, вздохнув, добавил: — Впрочем, в таком обилии непоследовательных приказов и Нельсон заблудился бы.

Через несколько дней Гамильтон прислал письмо.

«Меня лишь сейчас ознакомили с подлинным ужасом катастрофы и последствиями нашей ошибки. Если бы я знал, что, кроме тех данных, которые я уже получил, адмиралтейство не располагало никакой новой информацией относительно движения линейных кораблей противника, то оценка мной обстановки, вероятно, была бы совершенно иной».

Вежливый, благовоспитанный, джентльмен до мозга костей, на этот раз Гамильтон не сдерживал чувств.

«Все, что народ хочет знать, — это факты, и если это произойдет, он увидит, что Уинстон и компания гнут в одну сторону. Всем нам известно, что ВВС Великобритании относились к нуждам военно-морского флота неправильно; традиционное взаимодействие для них ничего не значит. Первый лорд и Уинстон люто ненавидят Тови и делают все возможное, чтобы лишить его занимаемой должности и назначить командующим какого-нибудь подпевалу, которого не будет волновать неразумная политика бомбардировок и который допустит, чтобы военно-морские силы Великобритании продолжали вести боевые действия оружием прошлой войны.

Я был преуспевающим адмиралом только в течение восемнадцати месяцев, но за это время меня три раза чуть не уволили и вдобавок премьер-министр обозвал меня трусом. Конвой в Россию есть и всегда был ошибочной операцией войны».

«Жаль Гамильтона, — рассуждал вице-адмирал, читая письмо. — Он, безусловно, прав, что в современной войне без авиации корабли слепы и почти беззащитны, да и врагу не способны нанести ощутимый урон. Правительство предпочитает использовать авиацию для бомбежек Германии, а не для боевых операций во взаимодействии с флотом, на что и ожесточается контр-адмирал. Отсутствие авиации конечно же ослабляет флот, а бомбежками вряд ли поставишь Гитлера на колени… Однако он ошибается, наивно полагая, будто путаные указания штаба направлены против него и Тови. Никто не отважился бы оплачивать обычную внутриведомственную интригу столь дорогой ценой. Нет, ставка в игре, должно быть, гораздо выше, чем два неугодных адмирала. Но какая? Помнится, Паунд как-то обмолвился, что конвои в Россию — камень на шее. Неужели он — или кто-то другой — решил этот камень сбросить однажды и навсегда?»

Все же при очередной встрече с первым лордом вице-адмирал завел речь о Гамильтоне. Паунд сразу насупился, ответил тоном, не терпящим возражений:

— Гамильтон разрешил миноносцам эскорта покинуть транспорты, и эта его ошибка послужила главной причиной гибели судов. Подобную точку зрения разделяет и премьер-министр.

— Но топлива у миноносцев оставалось в обрез…

— Его хватило бы до русских портов. К тому же в составе конвоя следовал эскадренный танкер, который мог пополнить любые запасы.

Логика явно была на стороне первого лорда. Ошибку Гамильтона могло оправдать в какой-то мере лишь то, что он искренне полагал, будто боевые корабли уходят навстречу германской эскадре. Правда, неясным оставалось, как должны были действовать миноносцы после рассредоточения конвоя, ибо инструкций для подобного варианта не существовало. Рассчитывать же на разумную инициативу Брума не приходилось: тот, уходя с крейсерами, даже не назначил в эскорте своего заместителя, а дальнейшее поведение некоторых командиров эскортных кораблей, спасавшихся бегством, свидетельствовало о том, что Брум вообще оказался плохим командиром соединения. Разве не могли подыскать на эту роль более опытного офицера, нежели молодой командер? Впрочем, и капитаны первого ранга вели себя не лучшим образом.