Яков Потехин - Солдатская верность

На плацдарм тем временем переправлялись все новые батальоны. Противник тоже усиливал нажим.

Майору Борисенко стало известно, что слева гитлеровцы пытались перерезать дорогу. Оборона там слабовата — всего один стрелковый взвод, — ее обязательно надо усилить. Но чем? Все орудия стоят на самых важных направлениях, днем и ночью помогают пехотинцам отражать яростные атаки гитлеровцев. И все же командир полка решил поставить у дороги хотя бы одно орудие, но с наиболее подготовленным, стойким орудийным расчетом.

Под покровом темноты к дороге было выдвинуто орудие сержанта Александра Курко. Всю ночь бойцы оборудовали огневую позицию. Утром, едва рассвело, невдалеке появилась большая группа фашистов. Артиллеристы открыли огонь осколочными снарядами. Застрекотал и ручной пулемет одного из отделений. Гитлеровцы укрылись в складках местности, а там, где они только что были, осталось не менее десятка трупов.

Не прошло и получаса, как новая, более крупная группа противника под прикрытием пулеметного огня совсем близко подобралась к нашей обороне. В ход пошла «карманная артиллерия». И снова отхлынул враг, недосчитавшись в своем составе доброй половины солдат.

Ощутимы и наши потери: почти все бойцы взвода вышли из строя. У орудия остались двое: сержант Курко и рядовой Богомет. А вскоре командиру орудия пришлось вести огонь одному…

Прислушиваясь к стрельбе у дороги, командир полка понял, что там неблагополучно. Когда подоспела помощь, Курко, выбиваясь из сил, не переставал посылать снаряд за снарядом в наседавшего врага.

С подходом новых сил наши части снова перешли в наступление. Они настойчиво вгрызались в оборону противника, вклинивались в его боевые порядки. Сильными контратаками фашисты старались свести на нет усилия советских воинов. В таких условиях случалось, что отдельные наши подразделения оказывались отрезанными от своих, вели бой в окружении. Не избежали этого и борисенковцы.

Так, батарея старшего лейтенанта Кипотя пять суток дралась в окружении. Заняв круговую оборону, батарейцы стояли насмерть. И выстояли! Они подожгли два фашистских танка, после чего вражеские «тигры» не отваживались больше ходить в атаки. Не один раз командир батареи водил бойцов в контратаки. В одной из них Кипоть лично уничтожил семерых гитлеровцев.

В окружении пришлось вести бой и дивизиону капитана Юрия Пасторова. Гитлеровцы атаковали по нескольку раз в день.

Командир полка приказал немедленно, во что бы то ни стало подвезти дивизиону снаряды и побольше ручных гранат.

Борисенко с большим вниманием ждал сообщений от Пасторова. Он знал, что в часы горячих схваток, а тем более в положении, в каком сейчас находился дивизион, его командиру не до разговоров — надо управлять боем. И майор ждал, когда Пасторов сам вызовет его к рации.

При очередном докладе командира дивизиона Борисенко спросил:

— Как со снарядами?

— Пока имеются, но расход большой.

— К вам пошла машина.

— Пробьется ли?

— Думаю, что да. Шофер опытный и геройский парень. Нагрузили и ручных гранат.

— Вот это хорошо… Кончаю разговор: очередная атака…

И снова молчит рация.

А тем временем через лесные поляны, по просекам, в лабиринте деревьев вел машину с боеприпасами Александр Гривцов. На физическую силу он не обижался, не занимать ему было и опыта в вождении автомашины по бездорожью.

Вот наконец и огневые позиции. Артиллеристы, увидевшие машину, удивились — как она смогла добраться до них? Потом удивление сменилось радостью.

Когда были выгружены ящики со снарядами и ручными гранатами, уже знакомым путем Гривцов вернулся в полк. А через считанные минуты его машина снова мчалась в дивизион капитана Пасторова. Теперь в лесу, где он недавно проезжал, в разных местах слышалась перестрелка.

Вдруг слева появилась группа фашистов. Затрещали автоматные очереди. Несколько пуль пробили верх кабины. Гривцов и его напарник пригнулись. Потом совсем близко снова прострочили автоматные очереди. Гривцов качнулся, схватившись левой рукой за грудь, скрипнул зубами. Когда немцы остались позади, сбавил ход.

— Ранен? — спросил напарник. — Давай мне руль.

— Ничего, дотяну, — тихо ответил Гривцов.

Напрягая последние силы, деревенеющими пальцами держал он баранку. Все тише и тише шла машина. Недалеко от огневых позиций дивизиона она остановилась тихо, без толчка. Шофер грудью навалился на руль. Голова склонилась чуть влево. На лице так и застыло выражение суровой решимости…