Валентин Булгаков - На линии огня - Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно».Годы войны

Другой еврей пропел на своем языке какую-то — должно быть, религиозную — песнь.

«Торжество»! Но участники его — все такие несчастные, старые, усталые, потрепанные и растрепанные, больные и немощные!.. И все же все полны надежд и, главное, надежды на свободу.

Кругом — молчаливые, настороженные, голодные взгляды: даже эти чашечки с пивом и эти кусочки хлеба привлекают, кажутся какой-то неслыханной привилегией!

Компания из трех русских и одного еврея играет тут же в покер и даже во время торжественных пасхальных речей делает свои картежные возгласы почти вслух.

Грустное торжество!..

Леопольд Михайлович Рейсфельд родился в городе Одессе в 1896 году, следовательно, к началу Отечественной войны ему исполнилось 45 лет. Окончив Одесское коммерческое училище, он отправился за границу и записался в слушатели юридического факультета Парижского университета. Первая мировая война прервала его университетские занятия. Рейсфельд вступил добровольцем в русскую армию.

Владея французским, немецким и английским языками, Рейсфельд отдался после войны деятельности переводчика. В 1918–1919 годах в издательстве «Черный лебедь» в Одессе вышли в его переводе тремя отдельными книгами романы Жюля Верна, А. дю Рура и Конан Дойла. Кроме того, Рейсфельд сотрудничал в ряде журналов и газет Южной России, помещая в них стихи и переводы. Одновременно состоял секретарем редакции «Журнала необыкновенных приключений», основанного при его участии.

Литературная деятельность Рейсфельда продолжается и после революции. Будучи лектором Губполитпросвета в Одессе и членом Южного товарищества писателей, Рейсфельд публикует стихи и рассказы, руководит рядом литературных кружков в рабочей среде.

В 1925 году Рейсфельд переезжает в Париж. Продолжая оставаться советским гражданином, он входит в «Союз русских молодых писателей и поэтов» и сотрудничает во французской прессе, публикуя в ней главным образом переводы с русского и английского языков. Им переведен был на французский язык, между прочим, ряд стихотворений Гумилева. Он пишет и публикует также оригинальные стихотворения на французском языке. Для заработка переводит технические статьи по воздухоплаванию и авиации.

Будучи интернирован с началом второй мировой войны и отправлен из Франции в замок Вюльцбург, Рейсфельд занимался здесь преподаванием иностранных языков товарищам по заключению, много читал, продолжал писать стихи, выступая с ними перед отдельными группами слушателей и любителей поэзии. Общение с моряками дало ему повод к созданию поэмы «Моряки». Крупнейшим его поэтическим созданием была поэма «Летучий голландец».

Внешностью наш поэт напоминал какого-то средневекового философа. Бледное, продолговатое, с классическими чертами спокойное лицо, фуражка-бескозырка. Солдатская шинель. Спокойным, ровным шагом методически обходил он двор, делая все новые и новые круги. Если кто-нибудь к нему присоединялся, он охотно с ним беседовал — ровным, спокойным голосом, слегка не то любезно, не то саркастически улыбаясь. Внешняя, житейская сторона лагерного житья-бытья его не интересовала. Ни в каких мелких ссорах или конфликтах он не участвовал. Но исходом войны горячо интересовался, веря в окончательную победу советского оружия. Говорить с ним и о политике, и о литературе всегда было интересно.

К сожалению, этот внешне такой спокойный, ровный и любезный человек не выдержал лагерного режима и заболел туберкулезом. Лечения никакого не было, и только когда подошло уже время умирать, бедного Рейсфельда перевели в туберкулезный санаторий для военнопленных в город Калькенау. Там он и скончался в июле 1944 года.

Я нарочно привел здесь свои, записанные когда-то со слов самого Л. М. Рейсфельда и, вероятно, никому более не известные биографические справки о нем. Странно как-то, что вот жил человек, интересовался и сам занимался литературой, поэзией, обожал Пушкина, организовывал литературные кружки, переводил — и вдруг нет его! Совсем нет! Погиб, обратился в ничто под колесами фашистской колесницы…

Конечно, это не ново, но всегда по-новому поражает. Пусть же останутся хоть эти две странички памятью о тонком и даровитом человеке, чьи мечты отцвели, не расцветши.

С января 1945 года начались особо учащенные налеты англо-американских воздушных флотилий на города Баварии: мы слышали гром бомбардировок и видели зарево на горизонте то в стороне Нюрнберга, то в стороне Ротенбурга, слушали сообщения то об обстрелах Ашаффенбурга, то Вюрцбурга. Потом наступила очередь Вайсенбурга и Эллингена. Часто, и днем и ночью аэропланы пролетали над нашей крепостью, но никогда ее не бомбили. Англо-американцам, очевидно, было известно, что в Вюльцбурге помещался лагерь советских интернированных и военнопленных, и они не сбросили над замком ни одной бомбы. Комендатура, однако, строго следила, чтобы во всех помещениях для заключенных соблюдалось затемнение и чтобы все окна с вечера тщательно загораживались набитым на деревянные рамы плотным картоном.