Николай Колбасов - Штрафники. Люди в кирасах

— Так что же мы с вами решим, Фитюлин? — еще раз глянув в лицо солдата, спросил Пугачев.

Славка подавленно молчал, опустив голову. Потом едва слышно осевшим голосом проговорил:

— Вы мне еще раз поверьте, товарищ политрук. Ну, в последний раз. Слово даю, исправлюсь.

После долгой паузы Пугачев решил:

— Будь по-вашему. В последний раз. Идите на обед. — И, глядя на удаляющегося бойца, сказал Колобову: — Красовский тоже хорош. Пусть после занятий зайдет в канцелярию.

Обеденный перерыв сократился до получаса. Майор Терехин приказал уплотнить последний день учебы до предела. Близился уже вечер, а интенсивность занятий не ослабевала. Штрафники учились далеко и точно метать гранату, быстро окапываться под огнем противника, ползать по-пластунски.

Больше других повезло отделению Павленко — его бойцы осваивали навыки оказания первой медицинской помощи. Санинструктор роты Маша Усольцева с санитарками Фросей и Тосей обучали их азам санитарного дела. Девчата были молодые, веселые, и парням, давно не общавшимся с женским «составом», казались неповторимыми красавицами. Когда кого-либо из них во время демонстрационных перевязок касались девичьи руки, они замирали от счастья.

Ловко накладывая бинт на локоть отделенного Павленко, санинструктор ласково говорила:

— Вот так, миленький, будешь бинтовать локтевой сустав, если товарища ранят. Да и себе тоже, коли некому помочь будет.

Федя, с трудом вникая в смысл объяснений, восторженно глядел не на руки санинструктора, а на ее лицо. Но девушка, не обращая на это никакого внимания, спокойно продолжала свои объяснения. Так же вели себя и ее подруги. Только изредка в ответ на проявление особенно настойчивого восхищения раздавалось незлобивое:

— Нахал ты, миленький, а не красный боец. Тебя учат нужному, а ты о другом думаешь.

— О чем это я думаю? — смущался парень.

— По глазам видно, о чем.

Своей добротой и ласковостью Маша влюбила в себя всю роту. На каждого она смотрела так тепло и участливо, словно именно без этого парня нет ей жизни. А на попытки откровенного заигрывания всем отвечала одинаково ласково:

— Жаль мне тебя, родненький, но помочь ничем не могу. Не до шашней мне, миленький.

Бойцы смеялись, не верили ей: хитрит санинструкторша, очки втирает. Не иначе как тайком с кем-нибудь из командиров встречается. И эта догадка подтвердилась к концу последнего дня учебы. Случайным свидетелем тайны двух влюбленных оказался командир взвода Колобов.

Маша, проверив правильность наложения повязки кем-то из бойцов, обратилась к Павленко с просьбой:

— Сержант, миленький, принеси родниковой водички, страсть как пить хочется.

Федя молча взял котелок и отправился к недалекому роднику, скрытому в заросшей кустарником ложбинке. Подождав немного, Маша передала свой бинт Фросе.

— Вас, мужиков, только за смертью посылать. Сама быстрее напьюсь. — И побежала следом за Павленко к роднику.

Вот и камни, из-под которых струится чистейшая и холодная до ломоты в зубах вода, но Маша и не взглянула на нее. Подбежала к стоявшему с еще пустым котелком Федору, нетерпеливо обняла его, слилась с ним в жарком поцелуе.

«Вот это неожиданность…» — оторопел Колобов. Он метрах в десяти от родника штудировал боевой устав пехоты. Николай стремился использовать любую возможность для изучения пехотной науки. Слишком уж малым был у него запас знаний.

Колобов приник к траве, чтобы его не заметили влюбленные. Глазами он снова уставился в раскрытый устав, но уши бессовестно ловили доносившийся шепот.

Времени у Павленко с Машей было всего ничего. В любую секунду у родника мог появиться кто-нибудь посторонний. Рослый Федор, чуть ли не на полметра поднял Машу, прижал ее к своей богатырской груди и, крепко поцеловав, опять поставил на землю.

— Коханочка ты моя! Дивчинонька найкращая…

— Отпусти, медведь! Обратно бежать надо, а то увидят… — Маша еще раз прижалась к Павленко, чмокнула его в подбородок и торопливо направилась к занимающимся, а Федор опустился на колени, жадно припал губами к ледяной воде. Напившись, присел на валун, задумался.

«Вот бесстыжий. Там у него занятия идут, а он рассиживает в тенечке, — возмутился про себя Николай. — Когда же он уйдет, наконец? А Маша эта — хорошая девушка, добрая, веселая, ласковая. Я-то о ней чего думаю?» — одернул себя Колобов и, уже не скрываясь, строго окликнул:

— Сержант Павленко, почему в холодке рассиживаете, когда ваши бойцы на занятиях?