Нгуен Динь Тхи - Разгневанная река

Новый урожай вселял веру в жизнь, но, получив наконец первые пиалы с рисом, люди часто становились жертвой голода: съев несколько пиал, человек внезапно хватался за живот и валился замертво.

Постепенно жизнь возвращалась в умиравшие села. Над крышами домов, выглядывавшими из зарослей бамбука, утром и вечером поднимались струйки дыма. Казалось, тепло жизни вытесняет из проулков деревни страшный мертвящий холод, от дома к дому неслись голоса — это переговаривались соседи.

А солнце все так же палило. Через несколько дней поля стали совсем желтыми. Вот когда обезлюдели села! Все, от мала до велика, вышли на поля. Люди, собрав остатки сил, работали плечом к плечу, только так они могли вовремя управиться с жатвой. Не известно, что будет дальше, но на этот раз смерть, кажется, отступила.

На деньги, полученные от издателя, Хой купил десять килограммов риса, чтобы отвезти в деревню, но Ван уже не удалось спасти. Девочка была слишком истощена. С тех пор как он приехал, Хой не спускал дочку с рук, не расставался с ней ни на минуту. Тхао сидела рядом и несколько раз пыталась влить в рот девочке хоть ложечку рисового отвара, но желудок не принимал уже никакой пищи. Хой смотрел на это жалкое тельце — кожа да кости, на втянутый животик, вздрагивающий от конвульсий, и только усилием воли заставлял себя сдерживаться, понимая, что он должен бороться до конца. Хиен, высохшая, совсем крошечная, вертелась у двери, несмотря на то, что Хой гнал ее погулять с Нга. А Тхао, как только вернулся муж, вдруг почувствовала, что ее оставили силы. Пока Хоя не было, она крепилась, сгибаясь под тяжестью забот и лишений, боролась из последних сил, но теперь силы эти, видимо, иссякли. Она то бесцельно слонялась по комнате, то присаживалась рядом с мужем и, глотая слезы, подносила дочке дрожащей рукой пустую ложку. И вот глаза девочки закатились, ротик скривился, тело дернулось, словно от нестерпимой боли, и застыло. Из глаз Тхао брызнули слезы. Хой продолжал держать в руках безжизненное тельце. «Ван! Ван! Доченька моя!» — крикнула Тхао и упала на топчан.

Хой завернул тело дочери в покрывало. Жена лежала без движения, из-под сомкнутых век катились слезы. Потом она очнулась и громко зарыдала, упав ничком на тело Ван.

Всю ночь просидел Хой не смыкая глаз перед тускло горящей керосиновой лампой. Ночь была такая жаркая, душная, что казалось, померкло даже звездное небо.

Было уже за полночь, когда Тхао тихо окликнула его: «Иди отдохни немного». Но Хой продолжал молча сидеть на бамбуковой скамье. Тхао подошла и тихонько встала у него за спиной, положив руки на плечи мужа.

— Послушай, иди отдохни, ведь так и заболеть недолго…

— Присядь, — Хой тяжело вздохнул. — Конечно, я очень виноват и перед тобой и перед детьми.

— О чем ты говоришь?

— На этот раз я постараюсь помочь тебе, только не знаю, что смогу сделать!

— Рис, который ты привез, избавит детей от голода, а через несколько дней подоспеет и новый урожай. Единственное, о чем я тебя прошу, — останься с нами, не уезжай; когда ты с нами, у меня душа на месте, все же не так страшно. Ведь отца-то забрали!

Хой посмотрел на жену. При свете керосиновой лампы лицо ее казалось еще более осунувшимся. Он опустил голову. Острая жалость к ней, к детям и досада на самого себя пронзили его.

— Иди ложись! — напомнила Тхао. — Завтра у нас немало дел.

— …Послушай, Тхао… я ведь вступил во Вьетминь…

Тхао покорно вздохнула и вскинула на мужа усталые глаза.

— Я постоянно тревожилась за вас с Донгом, пока ты был в Ханое. Конечно, ты волен поступать так, как считаешь правильным. Только будь осторожен. Иначе я начну беспокоиться. Они все присматриваются, принюхиваются, подстерегают. Теперь староста присмирел, но достаточно одного неосторожного шага, и они тут же придерутся к случаю. Может быть, тебе побыть немного дома, а потом уехать в Ханой? Здесь ты в их власти, все может случиться.

— Нет уж, хватит на этот раз, останусь в своей деревне. Времена изменились, ничего они со мной не сделают!

В дни, когда на полях началась уборка весеннего урожая, до жителей сел на берегах Лыонга долетели слухи о восстании в военной зоне. Хой замечал, что даже самые робкие сейчас заговорили о событиях в Донгчиеу, Тилинь, на копях в Даокхе. Особенно много говорили об этом учащиеся, приехавшие на летние каникулы в деревню, и даже дети из семей представителей сельской власти не были исключением. Они привезли с собой массу новостей из Хайфона, Хайзыонга и других мест.