Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

— Давайте, ребята, веселее! — подгонял бондарь. — Не прохлаждайтесь!

Отовсюду доносились оживленные голоса, смех, песни. Ездовые, подхлестывая лошадей, спешили к подвалам, где в огромных чанах пенилось-играло молодое вино.

Леся еще с утра привела сюда своих учеников и вместе с ними срезала грозди винограда, таскала верейки к весам. Ребята старались не отставать от учительницы, которая то и дело перебрасывалась словами со своей подругой — Рутой Сантос, собирающей виноград рядом.

Как изменились Леся и Рута! Обе пополнели, куда девалась былая стройность и изящность осанки! Под косынками в волосах серебрилась первая седина, глаза не сверкали уже прежним лучистым блеском. В них, казалось, навеки затаилась горечь пережитого… Тяжелые раны остались в душе навеки.

Рута дала зарок сохранить верность другу.

…Это было под самым Берлином в последние дни войны. Ранним солнечным утром ее любимый пал в бою. Он скончался на ее руках, и жестокая картина его смерти неотвязно стоит перед глазами.

Рута вернулась домой и спустя несколько месяцев родила сына. Он уже взрослый. Вот он тащит на плечах вместе со школьницами-хохотушками верейку с виноградом. Сын Симона… И носит то же имя. Благо, похож как две капли воды на своего отца… Сын — единственная отрада, единственная услада, оставшаяся Руте в жизни.

И Лесе бывает нелегко. Правда, Самуил рядом, но весь искалечен, часто хворает, мучается, переживает, что уже не может трудиться наравне со всеми…

Мы шли по буйно разросшейся плантации, любуясь красотой, созданной руками этих добрых людей.

С той стороны, где начинается ровное поле, донесся людской гомон. Показалась оживленная толпа девчат, женщин, стариков. Они закончили сбор хлеба и спешили на помощь виноградарям.

Шумно стало у ворот, когда, подняв густые клубы пыли, подошел огромный новенький самосвал и остановился у горы виноградных вереек. Из кабины осторожно вылез, скрипя протезом, Самуил Сантос. Он кивнул окружающим, чтобы поскорее нагружали самосвал. Самуил временно закрыл на замок будку электростанции, где работает, и пересел за баранку машины, чтобы помочь перевезти в подвалы и на заготпункт в Яшполь щедрый урожай.

— Давайте побыстрее, время идет! Кажется, не миновать дождя. Парит здорово! — сказал он, прислонившись к крылу машины и закурив папиросу. — Давайте, давайте веселее!

— Не торопись, Шмулик! Дождь повременит… День только начался, и мы успеем! — крикнул бондарь Менаша. — Батько твой и то доволен нашей работой. Твоим танком можно горы перевезти! — И он одобрительно посмотрел на сверкающую свежей краской машину, которую артель получила совсем недавно.

— Успеть-то мы успеем, — усмехнулся шофер, затягиваясь крепкой папиросой, — но я люблю, когда виноград играет в чанах, а не лежит под открытым небом.

Повсюду кипела работа. Пришли на подмогу и старики, которые в другое время только грелись бы на солнце, сидя возле своих жилищ на завалинках… Никому в эту жаркую пору не сиделось дома. Каждый хотел хоть чем-нибудь помочь скорее собрать и вывезти богатющий урожай винограда.

Старый Менаша уже не прислушивался к возгласам, шуткам, смеху, что слышался со всех сторон. Рядом с Савчуком он трудился до седьмого пота. Работы было невпроворот, и некогда было оглядываться, выслушивать шутки да прибаутки. Но вот он расправил плечи и, взглянув на солнце, что уже поднялось близко к зениту, воскликнул:

— Эй, ребята, вот уже и полдень! Давайте кончать работу! Айда на обеденный перерыв!

Данило Савчук снял с весов тяжелую верейку, отер рукавом рубахи пот со лба и улыбнулся соседу:

— Это самое умное слово, что ты сегодня произнес, Менаша! В самом деле, пора заморить червячка…

Со всех сторон виноградари стали собираться к ветвистому раскидистому ореху, который широко распростер свои старые, но еще густые ветви, — там, в тени, стоял огромный шалаш. Люди устраивались на траве, на соломе и на разбросанных ящиках — где и как попало — и развязывали свои узелки. Появились бутылки молодого вина…

Приступили к трапезе.

Не успели взять кусок хлеба в рот, как на верхней дороге показалась двуколка, на которой ехали Гедалья Сантос и Кузьма Матяш. Они куда-то спешили. Увидав их, Данило Савчук поднялся на холмик:

— Что же это вы, хозяева, проезжаете мимо? Заворачивайте-ка сюда, к нам в шалаш!

— Давайте, давайте, накормим и напоим! — поддержал Менаша.

Гедалья ухмыльнулся в коротко подстриженные усы и махнул рукой: