Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

На том и порешили. Однако люди не расходились. Еще долго они не давали гостю остаться одному. Забрасывали его вопросами, и кончилось тем, что шумно проводили его и Лесю до самого дома.

Взволнованный солдат, опираясь на костыли, неуверенно шагал, глядя то на земляков, то на разоренный поселок. Как все здесь изменилось! Словно ураган пронесся по этой земле. Он не мог наглядеться на дочурку, которая шла рядом, держась осторожно за его штанину. Она не сводила с него глаз, хотя все еще смотрела с испугом и легким недоверием.

Ближе всех старался держаться к гостю Симха Кушнир. Он боялся пропустить малейшее слово, сказанное Самуилом. Кому-кому, а ему, летописцу, не придется этой ночью спать, он должен подробно записать эту встречу. Какой знаменательный день: сегодня возвратился с войны Самуил Сантос, наследник династии виноградарей, первый воин, вернувшийся домой из огня, из пекла. Он, Правда, калека. Но ничего не поделаешь. Отдохнет, придет немного в себя и впряжется в огромный воз, как все, и подставит свое плечо под тяжесть, которую несут его земляки. «Живы потомки Ицхака Сантоса», — подумал Симха Кушнир с нескрываемой радостью.

Прошло с тех пор немало лет.

За эти годы древний Днестр унес в Черное море столько воды, что ею можно было бы заполнить еще несколько морей. Сколько раз ожившие старые и завязавшиеся молодые лозы на неоглядной виноградной плантации, раскинувшейся привольно по горному каменистому склону, дарили людям щедрые урожаи и в положенное время сбрасывали с себя желтую, рыжую и багровую листву! Сколько раз нежные и капризные лозы зимовали, прикрытые землей, снова выпрямляясь под жгучим весенним солнцем; разрастаясь, они тянулись своими тонкими усами-стеблями по шпалерам, мертвой хваткой цеплялись за провода, расцветали пышно, наливались живительным соком, и щедрые плоды украшали праздничные столы людей, вина веселили души, разогревали кровь, вызывали смех, веселье, радость.

Много лет спустя, когда лето было уже на исходе и меняло в неповторимых, вечно новых оттенках щедрые свои краски, золотя не только все зеленое, но и воды Днестра, мы добрались старым битым шляхом к этому удивительному месту, затерявшемуся в глубине Подольского края. Мы мерили километры суровой, каменистой земли, шагали с душевным трепетом и волнением, с некоторой даже боязнью. Как ни хочешь, а годы ведь берут свое…

Справа от нас сверкала широкая, озаренная утренней зарею река, а вверх, сколько глаз хватал, ровными террасами, казавшимися сказочными, взбегал густой лес, весь освещенный сиянием осени. Недавно зеленая листва пропускала солнечный свет и горела желтым огнем. Горько пахли палые листья, шелковисто шурша на земле. Но стоило лучше присмотреться, как сразу можно было убедиться, что леса так не растут! Это по шпалерам вытянулась огромная зеленовато-сизая плантация со зрелыми, тяжелыми кустами винограда, загромоздившими крученые-перекрученые лозы, которые спрятались под лапчатыми листьями.

Вокруг царила благословенная тишина, только слышались в ясном небе голоса жаворонков и низко над землей жужжали трудяги пчелы, осаждая ягоды с янтарным нектаром.

Днестр монотонно и настойчиво катил свои волны, разбивая их о песчаные и каменистые берега, ведя свою извечную песню.

Зарождался новый день. В прозрачном воздухе отлично видно было, как со всех сторон Ружицы и Лукашивки спешили труженики на плантацию. Времени оставалось мало, а нужно было собрать обильный урожай.

И через несколько минут среди пышных кустов уже замелькали цветастые косынки, пионерские галстуки и широкополые соломенные брыли. Под утренними лучами солнца сверкали бронзовые спины; парни сносили со всех сторон ящики и плетеные верейки с только что нарезанными кистями. И вскоре на небольшой площадке выросла целая гора тяжелых черных, желтых, зеленоватых, бордовых гроздей винограда.

Неустанно гудели пчелы. Настойчиво делали они свое дело, не обращая внимания на тех, кто вырастил и собирал эти плоды… Воздух щедро был напоен ароматом свежего, играющего вина, который ветер доносил сюда со стороны подвалов винодельни.

Возле настежь распахнутых ворот перед плантацией на площадке, где стояли тяжелые весы, хлопотали Менаша-бондарь и усатый Данило. Быстро и ловко они взвешивали на весах ящики и верейки, наполненные до краев душистыми гроздьями, молодые парни и девчата подхватывали их и несли к подводам, к грузовику-самосвалу.