Огненные фарватеры

Тысячи огненных миль прошли корабли ОВРа за первые месяцы войны. Вот только запись в журнале гвардейского базового тральщика Т-205 «Гафель», переданная составителям сборника бывшим командиром БТЩ гвардии старшим лейтенантом Е. Шкребтиенко:

«БТЩ Т-205 за 1941 год выполнил 70 всевозможных операций. Прошел с тралами 4584 мили. Провел за тралами через минные поля противника и эскортировал 77 кораблей. Подсек и уничтожил 30 мин. Перевез 2815 раненых и эвакуированных. Спас утопающих — 552 человека. Производил артиллерийские обстрелы берегов, занятых противником, 30 суток находился в дозоре у берегов, занятых противником. 17 раз подвергался налету вражеской авиации, на Т-205 сброшено 62 авиабомбы. 9 раз подвергался артобстрелу береговыми батареями противника. За весь 1941 год Т-205 повреждений и потерь личного состава не имел».

В августе 1941 года балтийские летчики полковника Евгения Преображенского бомбили Берлин. Они взлетали с острова Эзель (Сааремаа), откуда до столицы фашистского рейха было ближе всего. В то время наша авиация не имела других аэродромов, с которых возможно было не только долететь до Берлина, но и вернуться назад.

На остров Эзель бомбы доставлялись боевыми кораблями флота, что не было сложной задачей. Но лишь до того момента, когда врагу удалось выйти на южный берег Финского залива. Однако и в этих обстоятельствах конвой, покинувший Кронштадт во второй половине августа, прошел без потерь и выполнил задачу.

Как правило, бомбы крупного калибра, весом в полтонны и в тонну, грузили на базовые тральщики. 23 августа вторым конвоем с бомбами ушли три корабля — Т-206, Т-209 и Т-214. На следующий день между мысом Юминданина и островом Кери Т-209 и Т-214 погибли, подорвавшись на минах.

Около шестнадцати часов этого печального дня командира БТЩ Т-203, который кроме тактического номера имел еще имя собственное «Патрон», старшего лейтенанта Михаила Павловича Ефимова вызвали в штаб Кронштадтской военно-морской базы, к оперативному дежурному.

— Пойдете в Ораниенбаум. Там примете на палубу тридцать авиабомб и взрыватели к ним. Хранить взрыватели отдельно, в вашей каюте, в вашем сейфе. Вы назначены командиром конвоя, в составе которого сторожевой корабль «Коралл», тральщик «Вистурис» и охранение — МО-208.

— Но они же тихоходны и будут нас задерживать! — возразил Ефимов.

— Зато оба имеют малую осадку, а путь ваш — через минные поля. Но главное — приказ. От нас требуют доставки на остров Эзель максимально возможного количества бомб.

— Есть.

— Ну, а теперь уточним последние данные по минной обстановке на пути следования конвоя, — и отдернул занавеску с висевшей на стене карты.

Картина открывалась невеселая: вот наши минные поля, заграждения, банки. Они четко обозначены условными знаками и штриховкой, хорошо известны. Хуже с вражескими — здесь границы опасных районов обозначены условно, и кто знает, сколь точно?.. Только вчера здесь, в кабинете, изучали эту самую карту командиры «Кнехта» и «Бугеля» — старшие лейтенанты Борис Фролов и Костя Тимофеев. И вот нет кораблей, нет ребят. Из трех тральщиков в точку назначения прибыл один Т-206, «Верп». Правда, из Таллина уже сообщили, где и как произошла трагедия, даже дали рекомендации по курсу следования. Но кому известно, сколько еще мин и в каком районе враг успел поставить за эти часы?

Обо всем этом думалось коммунисту старшему лейтенанту Михаилу Ефимову. Но ответил он одним лишь словом: «Есть!»

Бомбы грузили в Ораниенбауме. Большие бомбы в больших решетчатых контейнерах. Их по одной опускал на палубу береговой кран. Старший лейтенант Ефимов в сопровождении своего помощника лейтенанта Спорышева и боцмана Николая Шевченко обходили вокруг каждой из них.

— Товарищ командир, не волнуйтесь. Закрепим. Вот за этот обух. И за этот, — показывал боцман. — Я думаю, лучше всего штатными минными креплениями. Там цепочки, талрепы. Обтянем втугую — и все будет в порядке…

Вскоре цепи минных креплений, перекрещиваясь, прижали бомбы к палубе, продавливая рейки контейнеров, и боцман докладывал, что приказ закрепить нештатный груз выполнен.

— Но разрешите вопрос, товарищ командир: куда путь держать будем?

Михаил Павлович посмотрел на Шевченко, улыбнулся:

— Не знаю. Конверт с приказом вскроем на Большом Кронштадтском рейде.

Мичман Шевченко службу понимал…

С Большого Кронштадтского рейда вышли с опозданием — задержал «Коралл», у которого вдруг обнаружилась неисправность в машинах. Пришлось ждать. Командир приказал собрать на баке экипаж. С отрывом от берега можно было объяснить морякам, куда путь и для кого груз.