Амаяк Сирас - Арарат

— Будем добиваться этого, — сдержанно отозвался Шеповалов. — А в Краснополье надо немедленно связаться с центром местного подполья.

— Может быть, я смогу тут сделать кое-что. Ведь семья Денисова осталась в Краснополье.

— Что ж, и это не помешает. Во всяком случае, с нами будут и бойцы Остужко и разведчики Долинина. Они ребята расторопные.

Краснополье… Как там Оксана? Жива ли, здорова ли Алла Мартыновна?.. Асканаз вспомнил канун двадцать второго июня, себя и Оксану на крыше сарая, в ожидании восхода солнца… С какими надеждами провожали люди на войну своих близких! А теперь… И Асканазу вспомнились слова Денисова, о которых ему писала Алла Мартыновна: «Ищи меня на путях наступления». А сам он сейчас — на пути отступления.

…Бойцы батальона и партизаны Долинина, стараясь ничем не выдать себя врагу, продвигались вперед, держа направление на Днепр. Поленов шагал рядом с Колей Титовым, описывая ему свои приключения. Часть из них он уже успел рассказать Асканазу, многое, по мнению Титова, он придумывал тут же, на месте.

— Эх, Колюшка, виноват я перед тобой: сдуру ввел тебя в беду!

— Какой он тебе к черту Колюшка? — одернул его один из бойцов. — Забыл, что с командиром взвода говоришь?

Титов отмахнулся от него и со сдержанным раздражением посоветовал Поленову:

— Ты бы поменьше говорил, Поленов, побереги раненую голову.

— Вот доскажу, товарищ Титов, чтобы тяжесть с сердца сбросить, а голова не отвалится, поболит и перестанет. Значит, так: подошли мы к селу, а Минаев дорогой мне все объяснил. Иду я себе, значит, известное дело, переодетый, как заправский крестьянин. Вижу, едет повозка, а в ней — фашист. Говорю себе: дам-ка я передохнуть ногам, подсяду к нему! По-немецки-то я не знаю, а по-русски заговорить — опасно… Ах, гады проклятые, на собственной земле не позволяют на родном языке говорите! А сесть все-таки хочется. Обидно мне, что наша русская кобылка фрица везет, а не меня. Решил я притвориться глухонемым, замычал, замахал руками и влез в повозку. Фриц мне грозит: слезай, мол, рус, не то убью. А старик, который конем правил, посмотрел на меня внимательно и говорит фрицу: «Пускай себе сидит, не видишь, что ли, глухонемой. Чем он тебе помешал?»

— А по-каковски старик говорил? — насмешливо спросил Титов.

— Наполовину по-русски, наполовину по-немецки.

— Так, значит, ты только наполовину понимал?

— Нет, зачем, все. А если и не понимал, то догадывался.

— Ишь ты, какой понятливый оказался.

— Эх, Титов, Титов, ты всегда недооценивал меня. А у меня природная смекалка! Да, на чем это я остановился? Значит, фриц этот перегнулся ко мне, цап меня за ухо — и давай орать. Испугался я, что этот гад меня и взаправду оглушит, — как мне тогда с Алешей-то беседу вести? Вижу, не перестает фриц орать мне в ухо, собрался я с силами, схватил его за горло и давай орать еще громче. «Ах ты, мерзавец, кричу, ты что думаешь, у меня голоса не хватит тебя перекричать?!» Вырвал у него из рук автомат, дал ему по башке, тут он и дух испустил.

— Григорий, побойся бога: зачем было фрицу одному по дорогам разъезжать?

— А ты думаешь, они больно умные? Угробил я этого фрица, а старик на меня обижается. «Ты что ж это, говорит, беду на меня накликал, ведь теперь меня и мою семью загубят фашисты!» А я ему: «Зачем фрица в свою повозку усадил да с ним раскатывал? Вот учись, как нужно расправляться с врагом». А потом передал я ему автомат фрица и говорю: «А вот тебе и оружие, иди в лес, станешь партизаном, я за тебя тогда словечко замолвлю».

— Если хоть половина того, о чем ты мне тут рассказывал, правдой окажется, — недоверчиво проговорил Титов, — тогда можно считать, что ты свою вину немного загладил.

— Эх, Коленька, не вспоминай лучше…

Поленов рассказал еще несколько своих приключений и добавил:

— А все-таки наш комиссар парень подходящий!

— А вспомни, что ты о нем говорил: молокосос, мол, и черт знает что еще…

Поленов пытался отшутится.

— Это ты меня просто не так понял. Насочинил чего-то… А я хотел вот что сказать: комиссар наш правильный человек, умеет людей с одного взгляда узнавать, ценить их по достоинству.

Хотя Титов в душе еще не простил Поленова, но ответ Григория пришелся ему по душе. Он подхватил Поленова под руку и повел его по петляющей в лесу неровной тропинке.

В один из сентябрьских вечеров полупустынными улицами Краснополья проходил, сутулясь под дождем, мужчина в потрепанной одежде. Электростанция была взорвана перед самой эвакуацией, и с наступлением вечера городок погружался в темноту. Лишь кое-где чадили развалины подожженных зданий. Если б не фашистские патрули, городок казался бы вымершим, тем более что в эту пору хождение по улицам разрешалось только по специальным пропускам.