Амаяк Сирас - Арарат

Асканаз разрешил ему продолжать, но предупредил, чтобы он не очень распространялся.

После казни Мазнина Поленов вернулся к Минаеву и вместе с ним отправился в условленное место, чтобы встретиться с Остужко. Лейтенант обрадовался, что у него людей прибыло, назначил Поленова и еще одного бойца сторожить, пока Остужко со своей группой закончит подготовку к взрыву.

— Я стоял от своего напарника на пятьдесят шагов, — продолжал Поленов. — И вдруг рядом со мной, как из-под земли, выскочили трое фрицев. Один ударил меня чем-то тяжелым по голове, а двое других скрутили мне руки за спиной и поволокли к своему начальнику. «Эх, Григорий, не повезло тебе, — думаю я, — так и не удалось добраться до батальона!»

— Обо всем подробно потом расскажешь, Поленов, — прервал его Асканаз, — сейчас батальон двинется в путь. Ты объясни, что это за история с громкоговорителем?

— Так я к этому и веду, товарищ комиссар. Начали меня у этого фашистского начальника избивать, требовать, чтобы я сказал, из какой я части, как там очутился. Я им наплел, что в армии не был. А они мне тычут в глаза женино письмо: вот, мол, доказательство, что ты не только в армии был, но и против нас сражался. Тут уж не вытерпел я, говорю: «А раз меня в армию призвали, я туда танцевать пришел или сражаться?» — «А, говорят, так бы и говорил. Ну, хочешь жить?» — «Почему нет, отвечаю, очень даже хочу». — «Тогда, говорят, пойдем сейчас с нами, и ты им в громкоговоритель объясни, чтоб они нам сдались и что мы им ничего не сделаем». Тут я наотрез отказался. Оставили они меня на время в покое, дали мне хлеба, чаю: «На, говорят, поешь, попей, скорее образумишься». Говорю: «Нет у меня аппетита, не могу я ничего есть». А они — ничего, мол, покушай, легче станет. И все долбят свое, что мне по громкоговорителю нашим объявить, а моих отказов и слушать не хотят. Не забыть бы сказать, товарищ комиссар, у них, видно, еще такие мерзавцы, как Мазнин, имеются, сведения о наших передают. А то как бы они могли пронюхать, где находится батальон?

— Ну, конечно, есть и такие, говорят же: «В семье не без урода», — ответил Асканаз.

— А немного погодя приходит ко мне другой фашист и говорит: «Вот, облегчили мы тебе дело: тут по-русски написано все, что ты должен сказать». И читает мне по бумаге… «Как знаешь, говорит, но все равно кто-нибудь другой от твоего имени эту бумагу прочтет, и тогда твоим родителям от советской власти не поздоровится». Не стерпел я, выругал его как следует, хотел на него кинуться. Тут меня и пырнули ножом, а тот офицер приказал: «Бросьте его в темный подвал, пусть поостынет немного; завтра все, что нам нужно, сам скажет». Бросили меня в вонючий подвал, а я лежу, прислушиваюсь, жду, когда же взрыв будет. Пускай, думаю, Остужко с Минаевым задание выполнят, а там неважно, останусь я в живых или нет. Прошло то ли полчаса, то ли больше, и вдруг затряслось все от взрыва. Успокоилась душа у меня, понял я, что наши свое дело сделали. А боец, тот, что вместе со мною сторожил, оказывается, рассказал нашим о том, что со мной приключилось. Вот после взрыва, как суматоха началась, Минаев с бойцами подобрались к подвалу, высадили дверь и вывели меня. Двинулись мы все к лесу. Жаль только, что очень ослаб я от побоев и раны, не смог принять участие в бою. А уж остальное, товарищ комиссар, вы и сами знаете…

Асканаз встал с пня, но Поленов ухватился за его рукав здоровой рукой:

— Очень прошу, товарищ комиссар, и не думайте оставить меня на излечение! Хоть полумертвый, все равно хочу добраться с вами до дивизии, хочу доказать товарищам… что я не чета Мазнину, что… это было недоразумение…

— Ну, ты постарайся поправиться, а об этом мы поговорим после и все выясним, — ответил Асканаз.

Распорядившись, чтобы Поленову сделали перевязку, Асканаз направился к Шеповалову. Рассказ Поленова сходился с тем, что доложили комбату Остужко и Минаев. Шеповалов и Асканаз с минуту молча глядели друг на друга. В этот момент они с особой силой почувствовали душевную близость.

— Ты знаешь, Асканаз Аракелович, что это Минаев уложил того немца, который уговаривал наших в громкоговоритель?

— Прекрасно. Вижу, что наши ребята учатся воевать по-настоящему!

— Но у меня есть для тебя и более радостная весть.

— Ну, ну?.. — поощрил его Асканаз.

— Остужко разузнал, что наша дивизия действует неподалеку от Днепра, в окрестностях Краснополья.

— Краснополья? — Асканаз глубоко перевел дыхание и, обняв Шеповалова за плечи, потряс его. — Да ты понимаешь, Борис, это значит, что мы скоро соединимся с Денисовым!