Николай Камбулов - Тринадцать осколков

— Порядок. — И немного погодя размечтался: — После войны, надо полагать, будет установлен День Победы, как всенародный праздник. Веселья — хоть отбавляй. Мы с тобой, Бурса, эту дату будем отмечать по-своему. Приедем в Москву, к Кувалдину, поставим на стол огромный-огромный кувшин с водой: вот она, наша победа, пей сколько угодно.

А чего можно желать лучшего, когда так мучает жажда?

…Кувалдин создал команду по сбору воды. Эту работу возглавляю я. Добываем губами из влажных стен ракушечника. Сегодня собрали тридцать пять глотков. Камень ноздреватый, острый, и губы кровоточат.

Гремят заступы. Удары лопат напоминают отрывистый кашель людей: кхы-кхы, кхы-кхы. Это роют новый колодец, уже вошли в землю на глубину шести метров. Воды пока не обнаружено. Роют днем и ночью. Мухтаров оброс черной бородой, щеки опали, отчего нос стал еще больше. Иногда Али поет про Азербайджан. Песни его грустные. Чупрахин не любит их слушать, не нравятся они ему.

— Ну вот, завыл! — ворчит Иван, когда Али начинает петь.

— А ты послушай, — безобидно настаивает Мухтаров, — солнце встанет перед тобой. А слова-то какие: про горы, ручьи, которые звенят звонче серебра.

— Какой там звон, одна грусть… Не люблю я, когда человек не поет, а плачет. В жизни, как я полагаю, больше хорошего, чем грустного. Петь надо веселые песни, а от твоих, Мухтаров, комок в горле появляется, — упорствует Иван и демонстративно закрывает уши, когда Али начинает петь.

…Красные лепестки фитильков, рассекая вокруг темноту, еще резче оттеняют границу мрака. Впечатление такое, что там, в десяти метрах, бездонная пропасть: сделай несколько шагов — и ты полетишь в тартарары. И, только зная, что за этой чертой находятся люди, противишься этому неприятному чувству.

…Туго приходится Запорожцу: странное дело — полные люди быстрее сдают. Вероятно, только обязанность командира заставляет старшего лейтенанта двигаться, отдавать распоряжения подчиненным. И говорит он тихо-тихо, а большей частью молчит. Да и вообще за последние дни как-то притихли все. Молча получают один раз в сутки пищу — три конфеты и глоток воды. Молча уходят на боевое задание, ложатся за пулеметы и ведут огонь, когда немцы пытаются через проломы в потолке проникнуть в подземелье. Только глаза у людей не изменились. Если правда, что глаза отражают мысли человека, то думы наши остаются неизменными — не сдавать гитлеровцам катакомб..

…Тянусь губами к холодному ребристому камню. Капля попадает в рот. Напрягаются глотательные железы, хочется проглотить. Доносится стон: «Пи-и-ить». С силой выдавливаю изо рта собранную влагу. В мою флягу отдают воду все бойцы команды. У нас строгая норма: каждый обязан сдать столько, сколько добываю я. И никто меньше меня не сдал.

Лопаты стучат и стучат. Хочется посмотреть: как там колодец, скоро ли освободимся от мучительного занятия? В перерыв иду с Алексеем взглянуть на работу мухтаровской команды. В глубоком котловане копошатся черные тени.

— Самбуров, послушай, — обращается Мухтаров, показывая на серый свод.

Напрягаю слух. Но ничего не слышу, кроме тяжелого дыхания работающих внизу да стука о камень кирок и лопат.

— Подождите там немного, — распоряжается Али, опустив бородатое лицо вниз. — Теперь слышишь? — поворачивается он ко мне.

С потолка доносится какой-то шум, вначале похожий на скрежет грызуна. Нет, это не мышь; похоже, что там, наверху, работает какая-то машина.

Шум усиливается.

— Давно это? — спрашиваю Али, не решаясь сдвинуться с места.

— Часа два, — не сразу отвечает Мухтаров.

— Бурят, — шепчет Мухин, — узнали, что здесь копаем колодец.

Из котлована вылезает Беленький. Кирилл упросил Егора назначить его помощником Мухтарова по продовольственной части. Но сейчас, когда продуктов осталось столько, что с этим делом легко справляется один Али, Беленького послали рыть колодец.

— Глоток водички бы, — подходит он ко мне и стучит по фляге. — Есть. Удружи, Самбуров, папиросой угощу…

Гитлеровцы могут через проделанное отверстие сорвать работу. Надо немедленно сообщить Егору.

— Алеша, сходи к Кувалдину, пусть сам придет сюда, — распоряжаюсь я.

— А что случилось? — интересуется Беленький. Вылезают из котлована и другие бойцы.

— Кудрявый, одолжи сигаретку, — просит Семен у Беленького. — Не дразни людей. Потом отдам десять пачек «Казбека».

— Когда это «потом»? — спрашивает Кирилл. — После дождичка в четверг?

— Зачем же в четверг, вот выйдем из катакомб, — поясняет Гнатенко, поправляя на голове повязку.