Тоне Светина - Волчата

Мужчины водрузили поросенка на стол. Резал его сосед, высокий мрачный человек с закрученными кверху усами. Он подвязался белым фартуком, закатал до локтя рукава и взял в правую руку длинный острый нож.

Пока остальные мужчины крутились вокруг поросенка, который отчаянно дрыгал ногами и громко визжал, сосед поточил нож о брусок и попробовал лезвие ногтем.

— Сейчас я его! Ну-ка держи его за хвост! — крикнул он Душко.

Мальчик, однако, не пошевелился.

— Нет! Не буду я больше резать поросят! — упрямо воскликнул он и спрятался за спину матери, которая спокойно ждала, чтобы вовремя подставить посудину под струю крови.

— Мы с тобой, Душко, будем просто смотреть, да? — миролюбиво заметил Михайло.

Душко оцепенел. Он прекрасно знал, что сейчас произойдет, он видел такое и прежде, но никогда не боялся раньше так, как теперь.

Сосед склонился над столом. Рука с засученным рукавом приблизилась к горлу поросенка, другая рука нащупала вену. Поросячий визг взметнулся, казалось, до самого неба. Даже собака залаяла и стала рваться с цепи.

Зрачки у Душко расширились, губы пересохли…

Рука соседа нанесла удар, блестящее стальное лезвие полоснуло по горлу. Фонтаном брызнула кровь, и горячая струя потекла на снег. Мать подставила под нее посудину и принялась помешивать в ней деревянной ложкой, чтобы кровь не свернулась.

Поросенок так сильно дернул ногами, что державшие его люди покачнулись. Животное было готово бороться и дальше, однако силы покидали его…

Душко пришел в себя, но ощущение, заставившее его отказаться держать поросенка, осталось.

— Деда, а это тоже война? — спросил он, глядя, как сосед разделывает поросенка.

— Что с тобой, Душко?!

— Ничего. Михайло много раз говорил, что война — это когда льется кровь.

— Тебе этого не понять. Ты еще мал и, даст бог, не испытаешь того, что испытали мы.

Но мальчик никак не мог успокоиться:

— А что же вы тогда все говорите о войне? Зачем же мы убиваем животных, если любим их? И почему мы их едим?

— Глупости ты говоришь! А ведь уже во второй класс ходишь! Природа так задумала.

— Но люди же друг друга не едят.

— Если и не едят, то мучают, невелика разница.

— Как это?

— Вырастешь, поймешь. Вот пойдешь искать себе работу и все поймешь. Господа всегда мучают бедняков. Ты думаешь, почему мы говорим о войне?! Потому что война — это то же самое: кто сильнее, тот и обижает других.

Выслушав ответ деда, мальчик замолчал. Больше вопросов он не задавал.

Поросенка отнесли в сени и положили на колоду. Душко видел, как с него быстро содрали шкуру, разрезали на куски мясо и уложили в мешки, которые Михайло принес с собой.

Потом все ели жареную печенку, взрослые пили домашнюю водку и яблочное вино, оживленно разговаривали. Когда в деревне резали поросенка, это всегда было праздником. Веселились хозяева, веселился и старик Михайло, который теперь запасся едой на всю зиму.

На следующее утро Миле и Душко помогли старому Михайло отвезти домой и поросенка, и провизию, которую он купил в селе. Отец хотел было посадить Душко на телегу, но тот запросился идти пешком, чтобы послушать, о чем будут разговаривать взрослые.

Путь лежал через лес, вверх по горам, в глухие, отдаленные места.

Волшебный лес окружал мальчика. Прямые как свечи сосны тянулись к небу, и Душко казалось, что макушки их переплетаются где-то вверху. Сквозь ветви виднелись островки голубого неба, далеко в вышине светило солнце. Чем дальше они шли по лесу, тем глубже становился нетронутый снег, на котором пересекались только ниточки звериных следов.

Мальчика так и подмывало спросить Михайло, почему тот живет так далеко в лесу, а не в селе, как все остальные… Но он не решался.

Седой старик с морщинистым лицом, на котором не по-стариковски ярко светились добрые карие глаза, вызывал у него уважение и восхищение. Душко любил Михайло, как любил отца или деда. И хотя старик часто бывал в их доме и рассказывал о себе множество историй, он по-прежнему оставался для мальчугана загадочным, как и горы, в которых жил.

Хижина Михайло Чирича, лесника и охотника, стояла в чаще леса, скрытая от посторонних глаз. К ней вела едва заметная тропка, по которой и лошадь-то пробиралась с большим трудом. До середины окон хижина была заметена снегом, и только хорошенько приглядевшись, можно было заметить, что здесь живет человек.

Когда они подошли ближе, раздался собачий лай.

— Серый, молодец, Серый! — успокаивал старик собаку, которая лизала его в лицо, положив передние лапы ему на грудь.