Тихомир Ачимович - Космаец

— Только бы хоть один день свободы, один час, одну минуту, — шепчут окровавленные искусанные губы. — Никогда бы они меня больше не увидели. Никогда…

Лежа на мягкой душистой соломе, мечтая о свободе, Мрконич ухитрился достать зубами до веревок, стягивающих руки, и начал грызть их. Рот наполнился пылью и волокном, зубы сводило, но он не обращал на это внимания. Наконец веревка поддалась и соскользнула с рук.

— Часовой, часовой, — Мрконич заколотил в дверь.

— Что ты орешь, осел, — спросил его знакомый голос с улицы.

«Сменили часового, а я и не заметил… Ратко на посту, боснийская крыса».

— Открой, до ветру сходить.

— Валяй в штаны, теплее будет.

— Открой, ради бога. — Теперь, потеряв надежду выбраться на свободу, он почувствовал, что по щекам текут слезы. Он плакал, прислонясь головой к тяжелой дубовой двери. Глухие рыдания проникали во двор.

— Ты, что, маленький, ишь разнюнился? — сказал сидевший на бревне у дверей Ратко.

Он сжимал карабин между колен и дремал. После ухода роты ему было как-то не по себе. Он задумчиво глядел в одну точку и вздрагивал от холода. Мелкий холодный дождичек сек лицо. Несколько раз парень собирался спрятаться под стрехой амбара, но, боясь возвращения комиссара, оставался сидеть под дождем. Нигде ни звука. Село спало, спали собаки, спрятавшиеся под амбарами. Ратко тоже закрыл глаза, но не успел еще уснуть, как открылась дверь дома и на пороге показался белый, как привидение, хозяин в нижнем белье. Он немного постоял на высоком крыльце и опять молча скрылся за дверью.

Где-то за горой тяжело ухнул взрыв. Едва заметно зазвенели стекла в окнах. Затрещали пулеметы. Ратко поежился и встал.

— Слышишь? — прильнув губами к двери, крикнул часовой. — Наши бьют четников… У, проклятый, сиди тут из-за тебя. Был бы я с ротой, наверняка достал бы хорошие башмаки. Опять босой останусь, а погода мерзкая… Ну, что нюни распустил?

— Молчи, не мучь меня, раз не хочешь мне помочь, — вне себя от кипевшей в нем ненависти заорал Мрконич.

— Я не виноват, что тебя арестовали.

— И я тоже не виноват. Выпусти меня до ветра.

— Нет, комиссар приказал никуда тебя не пускать.

— А если он сейчас погибнет в бою, ты так меня никогда и не выпустишь?

— Почему не выпущу? Стева останется. Он меня назначил, когда перед боем снял с поста Звонару.

— А если все погибнут?

— Так не может быть.

— Может… Слышишь, как гремит. Из такого пекла никто не возвращается.

Грохот то нарастал, то снова стихал.

— Опять я без башмаков остался, — озабоченно пробормотал Ратко, — а все ты виноват.

— Благодари бога, если бы не я, ты бы, может, там голову сложил.

— Да, могло бы и так случиться..

— Ну вот, за то, что я спас твой котелок, ты, если бы был хороший человек, дал бы мне закурить.

— Это я могу, только дверь открывать не буду.

— Давай в окошечко. — У Мрконича блеснула мысль поджечь подвал, и он бросился к узкому длинному оконцу. — Давно я не курил, курево мне теперь дороже, чем кусок хлеба.

Самокрутка дрожала у него в зубах, и каждый раз, когда Ратко подносил ему зажженную спичку, он незаметно задувал ее, не успев закурить.

— Что это у тебя спички не горят? — спросил он Ратко.

— Отсырели от дождя. Погоди, я сейчас сразу две зажгу.

— Дай мне, я их подсушу за пазухой.

— Только отдай мне их потом.

— Отдам, брат, отдам, а то как же, — ответил Мрконич и скрылся в глубине погреба.

Он больше не чувствовал ни запаха заплесневелых бочек, ни кислой вони солений. Тело пылало, охваченное жаром. Под руками зашуршала солома. Он быстро раскидал ее по полу, побросал на нее тряпье, пустые корзины, инструменты с деревянными рукоятками, твердой рукой чиркнул спичку и сунул ее в солому — так человек в лесу разжигает костер.

Желтый огонек лизнул сухие соломинки и побежал вверх, потрескивая и набирая силу. Поднялся тонкий столб дыма, прямой, как свеча, ударил в потолок и начал расползаться во все стороны.

— Эй, осел, что ты там жжешь, чтоб тебе сдохнуть? — испуганно спросил Ратко, когда густой запах дыма ударил ему в нос. — Давай мне спички назад.

Он подбежал к окошечку и заглянул в погреб, но густой рукав белого дыма застлал ему глаза. Дым пробивался во все щели. В подвале гудел огонь, что-то с грохотом падало. Из дому выскочил хозяин в рубахе и кальсонах, босой и простоволосый, и, скверно ругаясь, бросился на часового. За ним с воплями скатилась с крыльца похожая на ведьму хозяйка с длинными распущенными волосами. Запищали дети. Прибежали ближайшие соседи. Под ударами топора слетел замок, и дверь распахнулась. В отверстие повалил дым, а вместе с ним выскочил и Мрконич. В испуге он схватил изумленного Ратко и потащил за собой, еще сам не зная, зачем ему это нужно.