Иван Виноградов - Подробности жизни

— Остановись, Тоня!

Но Тоню как подменили или действительно заколдовали: она откровенно лезла на рожон, ничего не хотела понимать, и временами похоже было, что она явно дразнит и сердит его, выбирая, выискивая именно то, что ему будет особенно неприятно слышать, и не заботясь о справедливости. Вот хотя бы о жадности: и обидно, и неправда. То есть потому особенно и обидно, что неправда. И она отлично все понимала, как ему казалось. Затем — о Таисии. Хорошо зная, что Виктор не любит Таисию, начала превозносить ее ум, практичность, порядочность, а заодно и ее мужа, который не лезет в бабьи дела и тряпки, потому что он — настоящий мужчина…

— Я смотрю, она для тебя самый большой авторитет и самый родной человек, — не выдержал Виктор. — Вы уже как родные сестры: не отличишь, что одна говорит, что другая. Может, ты к ней переселишься, и будете жить, как вам хочется.

— Я вижу, что ты давно хочешь от меня избавиться! — взвилась Тоня.

— А я вижу, что из сорняка ничего толкового не вырастет! — Виктору тоже захотелось сказать позлее.

Тоня вспыхнула, выскочила в прихожую, хлопнула входной дверью.

Виктор злорадно усмехнулся: «Побегай, побегай — это тебе полезно!» А сам взял книгу и сел к окну.

Внутри он еще кипел, но внешне старался держаться подчеркнуто спокойно, как будто обязан был демонстрировать это спокойствие перед кем-то другим. Уселся не торопясь и с удобствами. Раскрыл книгу и разгладил листы. «История России с древнейших времен».

Раскрыть-то раскрыл, да не много вычитал. Буквы, слова, строчки, выстроившись ровными рядами, пытались что-то рассказать ему, но мысли его были далеко в стороне, даже и не поймешь — в какой. И строчки вздрагивали, и буквы плясали… Плохо все-таки стало в доме.

Он встал, бросил книгу на кровать, готовый тоже выскочить из дому на улицу и бежать к какому-нибудь приятелю, к неприятелю, к черту лысому — куда угодно! Пусть она тоже подождет или поищет его. Пусть подумает.

Он уже был в прихожей и потянулся за курткой, но вспомнил об Андрюшке. Парень словно бы затаился в бабушкиной комнате и даже телевизор выключил. Уснул? Читает? Или все слышал и теперь тоже волнуется?

Андрюшка читал в постели Гайдара, но, как только увидел отца, быстро спросил:

— Куда это мама побежала?

— Гулять, — ответил Виктор чуть раздраженно. — Или к соседке, — добавил поспокойнее.

— Ну чего вы там?

Конечно, сын все слышал и все понял.

— Бывает, — проговорил Виктор, чувствуя перед сыном неловкость.

— Какие-то вы…

— Ничего, ничего, Андрюшка, все будет в полном порядке.

— Надо вам было… из-за этих противных…

Да, сыну тоже было плоховато. «Отцы кислого поели, а у деток оскомина», — сказала бы тут Екатерина Гавриловна.

— Ты сходи за ней, — попросил Андрюшка.

— За кем? — не понял, отвлекшись, Виктор.

— За мамой, за кем же еще!

— Не могу я туда… Не хочу, понимаешь?

— Давай тогда я схожу.

— Она будет недовольна, что ты еще не спишь.

— Уснешь тут… — Это уж совсем по-взрослому, совсем по-бабушкиному.

Виктору захотелось сесть к сыну на постель, прижать его к себе, обнять, по голове погладить, но он побоялся, что парень может ненароком заплакать, и тогда им обоим придется туго. Поэтому он легонько ткнул сына кулаком в плечо и сказал:

— Спокойной ночи, Андрей Пенициллинович!

В другое время парень в ответ на такой жест вскочил бы на ноги, засучил кулачками: берегись отец! Но сегодня он был слишком серьезен для этого. Маму он любил, наверно, сильней, чем отца, хотя бы потому, что она больше проводила с ним времени, больше сидела у кроватки, когда он был Андреем Пенициллиновичем. Его мордашка и теперь приняла почти болезненное выражение. Может, он даже осуждал отца…

Виктор все же присел на краешек диван-кровати.

— Не волнуйся, не волнуйся, я же тебе сказал, что все будет о’кэй! — Он нарочно употребил это мальчишеское словечко. — Ты что, не веришь мне?

Андрюшка промолчал.

— Давай пока почитаем — каждый свое, а потом видно будет. Или, еще лучше, засыпай потихоньку… Ну как? Сходить мне за своей книгой или не надо?

— Не надо…

Виктор поднялся подчеркнуто спокойно, опять демонстрируя это желаемое состояние, пошел к себе в спальню. И на этот раз сумел прочитать несколько страниц вполне осознанно. Перенесся уже в знакомое древнее прошлое, в эпоху татарского ига. Увидел Русь тогдашнюю, горькую, несобранную, по которой от южных жарких степей до новгородских лесов рыщут враждебные конники на малорослых, но выносливых монгольских лошадках, жарко горят рубленые крепости, плетутся по дорогам молодые россиянки в белых льняных рубахах — в полон ли, на смерть ли? — и не знают, что для них было бы лучше — полон или смерть?.. Какой-то князюшка, не поладив со своим братцем единокровным, тащится в Орду на поклон — и тоже, в общем-то, не знает, вернется ли?.. Чья-то дочь отбивается от татарина — и ясно, что не отобьется… А где-то безоружные мужики на татар — с кольями!.. И опять все горит и стонет предсмертно… И опять схватка… бой… стоны…