Иван Лазутин - Высота

— Лихо, лихо!.. — прищелкнул языком майор. Уж он-то знал, что для прорыва линии фронта с «языком» под носом вооруженного боевого охранения, да еще на лошадях противника, одной дерзости и лихой отваги мало. Основное в прорыве решила заранее обговоренная и четко проведенная поддержка заградительным артогнем.

Майора залихорадило, когда после вспышек красной и вслед за ней зеленой ракет, полетевших под наклоном в глубину дислокации противника, он увидел на дороге трех всадников и в одном из них в бинокль увидел офицера без маскхалата. Он сердцем почуял, что это разведгруппа Казаринова. «Но откуда лошади?! Откуда?!» Догадка и обнадеживала, и пугала. А когда майор, корректируя огонь артбатареи, по вторичному сигналу красной и зеленой ракет перенес огневой заслон между дорогой и блиндажом, со стороны которого полоснули огневые молнии трассирующих пуль в сторону всадников, он был уже почти уверен, что это прорываются мимо вражеского заслона наши разведчики. И не пожалел огня. Держа в левой руке бинокль, а в правой телефонную трубку, он, припав на колени, охрипшим голосом посылал с колокольни на артбатарею команды до тех пор, пока не увидел снова, теперь уже на нейтральной полосе, трех скачущих бешеным галопом всадников. Огонь продолжался до тех пор, пока майор не увидел, как блеснули фары бронетранспортера, вышедшего на дорогу.

Только теперь майор вспомнил о лошадях.

— Ну а лошади? Где они?

— Под навесом, жуют свои честно заработанные порции овса.

— Покажи!

Следом за Григорием майор зашел под огороженный с трех сторон саманными стенами навес. Все командиры в полку знали, что две недели назад у начальника штаба чуть ли не из-под носа увели его знаменитую рыжую кобылку-иноходку Пику, которая верой и правдой служила ему более четырех лет на Дальнем Востоке. Высокая, тонконогая с по-лебединому круто поставленной шеей и маленькой головкой, отмеченной на лбу белой звездочкой, Пика вызывала тайную зависть средних командиров полка, кому по штату были положены лошади. Останавливала она на себе взгляды и старших командиров дивизии. А белые «носочки» на передних ногах Пики делали ее настолько похожей на лошадь наркома Ворошилова, что частенько майор слышал по своему адресу шутки-подначки, вроде той, какую он однажды услышал от заместителя командира дивизии:

— Майор, уж не увел ли ты лошадку у наркома? Ты хотя бы белые носочки и звездочку на лбу покрасил рыжей красочкой. А то, чего доброго, беду наживешь.

А в первых числах июня, за две недели до начала войны, этот заместитель командира дивизии, увидев майора на рубке лозы, с ходу предложил ему поменяться лошадьми, на что майор, видя, как загорелись глаза старшего начальника, вроде бы и шутливым тоном, но в то же время вполне серьезно ответил:

— Товарищ полковник, свою лошадь, как и жену, кавалерист не меняет, это делают только цыгане.

И вот теперь Пики нет. Неделю назад майор приехал по срочному вызову комдива на его КП вместе с коноводом, пробыл у Полосухина не больше получаса, а когда вышел — у коновязи не оказалось ни Пики, ни лошади коновода. Майор подумал, что коновод поставил лошадей где-нибудь в затишке, а сам пошел погреться в соседнюю избу. Но напрасно так подумал майор о своем коноводе. Войдя в соседнюю избу, он увидел, что тот уже ухитрился «дать храповицкого» на только что истопленной русской печи. Растолкав коновода и сдерживаясь, чтобы не сорваться и не накричать на глазах хозяев дома на подчиненного ему бойца, майор спросил:

— Где лошади?

— Как — где? Там, у коновязи…

Когда вышли на улицу, у коновода от страха и волнения зуб на зуб не попадал: во дворе дома, где размещался КП комдива, лошадей не было.

Вгорячах майор хотел наказать коновода по всей строгости Дисциплинарного устава, но потом остыл, пожалел, видя, как тот, тяжело вздыхая, глубоко переживает утрату лошадей. А уж о Пике сожалели все, кто был близок к майору. И вот теперь безлошадный майор скользил лучиком карманного фонаря по ногам, шее, крупу высокого серого жеребца, смачно жующего овес.

— Да-а… — шумно с чувством вздохнул майор. — Перед таким соколом затанцевала бы даже моя Пика. — А, лейтенант? А ведь хорошо я поддержал тебя огоньком?.. — Майор перевел лучик фонаря на лицо Григория, на котором играла улыбка догадливого человека. — Ну, что молчишь? Ведь спас вас?

— За огонек спасибо, товарищ майор, а насчет этого красавца — опоздали.

— Как опоздал?!

— Пришлось подарить комдиву. А дареное не передаривают.