Раиса Клеймёнова: Мы – дети войны (сборник)

Когда подошли к советской границе, нас взяли под конвой и объявили задержанными. Далее мы шли в прежнем порядке поротно, но каждая рота сопровождалась двумя вооружёнными солдатами спереди и двумя позади… Нас довели до Бобруйска и там разместили в бывшем коровнике, а не в настоящей тюрьме. Некоторая ослабленность режима скорее всего была связана с элементарной нехваткой подлинных мест заключения. Ведь с Запада поступали огромные массы бывших пленных и так называемых «перемещённых лиц». Приходилось ждать, пока дойдёт очередь разборки с каждым. Когда нас под конвоем водили на работу, то некоторые особо рьяные граждане кричали нам в спину: «Власовцы!». Хотя, конечно, тех, кто состоял в армии Власова, особисты давно выявили и определили: кого к стенке, кого в дальние лагеря.

В конце года нас погрузили в теплушки, оборудованные для перевоза заключённых. Я сумел устроиться на верхних нарах у зарешёченного окошка. Ехали медленно и долго. Куда – нам, конечно, не говорили.

Привезли в Коми, на станцию Вожаель. Нас окружил местный конвой, опытный и закалённый в обращении с заключёнными. Построили для марша и объявили:

– Шаг влево, шаг вправо считается за побег, конвой стреляет без предупреждения.

Прошли лагерь, ограждённый частоколом из молодых шестиметровых елей. Такого я ещё никогда не видывал. Здесь, в тайге, лес ничего не стоил, а колючая проволока была дефицитом. На углах частокола возвышались будки, где торчал одетый в тулуп стрелок с винтовкой. Эта деталь пейзажа была хорошо знакома по немецким лагерям.

Дорога тяжёлая, в глубоком снегу. А у каждого из нас за плечами мешок с вещами, захваченными в Германии. Изредка небольшие привалы для передыха и новый марш. Прошли второй лагерь, также ограждённый высоким частоколом. Это филиал главного, потому называемый «вторая подкомандировка». Таких подкомандировок в округе было несколько. Все они располагались неподалёку от речек, по которым летом сплавляли лес, спиленный зимой. К вечеру (а на севере рано смеркается) подошли к «седьмой подкомандировке». Она предназначена для нас, бывших пленных, теперь называющихся «спецконтингентом».

Место только недавно начали обихаживать. Частокола ещё нет. Срублен длинный барак, в котором живут плотники и печники, начал строиться второй. Нас временно подселили в тесноту первого барака, а через несколько дней, когда готов и второй, переселили в него. Бараки сложены из только что срубленных брёвен, сырость ужасная.

Но на работу, на лесоповал, погнали уже на следующий день. Лес вокруг засыпан глубоким снегом. Надо раскапывать дорожки к каждому дереву, расчищать снег вокруг ствола, чтобы обнажить его до корней. Затем прокапывают дорожку дальше. Тем временем к расчищенному стволу подходят двое опытных мужиков и пилой-двухручкой спиливают его под корень. Валить надо аккуратно, чтобы не образовывался «завал» и сучкорубы имели возможность сподручно работать. Когда сучкорубы превратят поваленное дерево в «хлыст», его надо выволочь – «трелевать».

Задумался над этим словом. Как его писать – трАлевать или трЕлевать? Посмотрел в словарях. У Даля ещё нет такого слова. Ушаков глаголу трелевать даёт объяснение: «подтаскивать древесину с места заготовки к дороге (от нем. treilen )». (IV, 784). Посмотрел в современном немецко-русском словаре. Оказывается, Ушаков ошибся: не treilen, a treideln – тянуть бечевой. Перепроверил по старому, 1886 года, словарю Павловского « treideln – тянуть корабль на лямке, бечевать, бурлачить». В русском языке большинство столярных терминов происходит от немецких слов. Оказывается, и в заготовке леса мы тоже заимствовали кое-что у тех же инструкторов…

В первые дни строительства расчищали территорию будущей «подкомандировки» и лес валили тут же, по соседству. Но вот построили три жилых барака, баню, кухню, хозблок, вмещавший склады, хлеборезку и контору. В некотором отдалении возвели конюшню для лошадей, пригнанных для трелёвки, сарай для сена. Отдельно поставили домик начальника подкомандировки (им был назначен опытный зэк, бывший когда-то секретарём обкома одной из кавказских республик, кажется Осетии). Повара и бригадиров прислали из числа старых расконвоированных заключённых, опытных и матёрых. Остальной персонал (комендант, нарядчик, учётчик, каптёрщик, конторщики) в основном подбирался из нашего состава, кто понахальней и нахрапистей.

Я был молодой, «зелёный», слабый и неопытный. Мне дали деревянную лопату и поставили расчищать снег. Эта работа была слишком тяжела для меня, я не выполнял норму. А кормили по выработке.