Николай Дмитриев - Горький сентябрь

Укрывшиеся за броневиком бойцы дали залп, и ЗИС-5, круто развернувшись, помчался обратно. Кто там ехал в грузовике, было не ясно, но Астахов, не колеблясь, распахнул дверцу броневика и крикнул командиру машины:

– Огонь!

Пушка выстрелила прямо над головой капитана, заставив его инстинктивно пригнуться. Снаряд угодил точно под дифер, и взрыв скинул грузовик в кювет. Все, кто там уцелел, выскочили из машины и, как зайцы, порскнули в разные стороны. Сержант, явно собравшийся броситься в погоню за посмевшими стрелять беглецами, крикнул Астахову:

– Товарищ капитан, это ж диверсанты!

Секунду Астахов колебался, но потом всё-таки предположил:

– Да нет, скорее мародёры…

– Может быть… – неохотно соглашаясь, пожал плечами сержант и перекинул ремень автомата через плечо.

Понимая, как внезапная пальба на дороге будет воспринята в уже наверняка изготовившейся к маршу колонне, Астахов приказал:

– Снимаем КПП! Все в рощу!

По той же команде броневик, разворачиваясь, съехал на обочину, и тогда капитан, втиснувшись в открытую боковую дверцу БА-10, кивнул водителю:

– Давай!

Комполка встретил Астахова всё ещё с палкой, но теперь его нога была аккуратно перевязана и обута в опорок, сооружённый из кирзового сапога с обрезанным голенищем. Увидев уже сформированные подразделения, Астахов первым делом поинтересовался:

– Бензина хватит?

– Да, – майор странно хмыкнул. – Тут у одного запасливого товарища в кузове полная столитровая бочка нашлась…

– Отлично, – обрадовался капитан и, достав карту, показал маршрут: – Вот комдив приказал так ехать.

– Разумно, – согласился майор, – лучше двигаться стороной, а то на шоссе ведь авиация прищучить может.

– Вот только опасаюсь, как бы нам наши машины руками толкать не пришлось, – посетовал Астахов.

– Ничего, машины руками толкать легче, чем бомбы ловить, – пошутил майор и сразу посерьёзнел. – Ну что, капитан, двинули?

– Двинули, – согласился Астахов и заключил: – Если ничего серьёзного не произойдёт, к ночи через Днепр переправимся.

Прозвучала команда, колонна двинулась, и Астахов подумал, что теперь они будут обороняться за Днепром…

Свежесформированная дивизия выходила на оборонительный рубеж. Доброволец Сергей Галушко, вымахавший под метр девяносто, оказался в первой шеренге и теперь упрямо шагал, то и дело смахивая с лица заливавший глаза пот. Прямо перед собой Сергей видел спину взводного, призванного из запаса младшего лейтенанта, и замечал, как у того на плечах из-под ещё не обмявшейся гимнастёрки тоже проступают тёмные пятна.

Вообще-то бойцу Галушко пока ещё не исполнилось восемнадцати, однако его год был призывным, и Сергея, как добровольца, без особых проволочек зачислили в пехотную роту, в тот же день выдав оружие. На их взвод пришлось две винтовки СВТ для сержантов, а остальные получили обычные трёхлинейки, часть из которых оказалась чуть длиннее, и приклад этих винтовок имел некий благородный отлив. Именно такая винтовка досталась Сергею, и, когда он полюбопытствовал, отчего так, один из бойцов его взвода, пожилой и, скорее всего, бывалый, усмехнулся:

– У тебя, цуцик, винтовочка-то ещё царская…

После таких слов Сергей старательно выложил кожаный погон, и винтовка села у него на плече как влитая. А вот с обмундированием и амуницией всё было не так гладко. Брезентовый ремень, оттянутый двумя подсумками, норовил съехать набок, паркие кирзовые сапоги из-за неумело намотанных портянок натирали ноги, а свёрнутая в скатку шинель на марше неприятно ёрзала по щеке. Впрочем, со скаткой Сергей управился. Он достал свой носовой платок и обмотал им середину скатки так, чтоб грубый шинельный ворс не касался кожи.

Марш длился уже более шести часов, усталость всё сильнее напоминала о себе, и тут вдоль колонны пронеслась долгожданная команда:

– Привал!..

Когда рота, остановившись, расположилась у края худосочной рощи, Сергей стащил с себя казавшуюся теперь хомутом скатку и угнездился в ней, блаженно привалившись спиной к шершавому стволу дерева. Веки у него тотчас опустились, и какое-то время боец был в полудремотном состоянии.

Малость передохнув, Сергей вспомнил про натёртые ноги, встрепенулся и принялся стаскивать сапоги. Портянки, конечно, оказались мокрые, и боец старательно развесил их сушиться на ближайшем кустике, а потом, для порядка придавив пальцами надувшуюся на пятке водянку, снова сел отдыхать. Однако не успел он смежить веки, как услыхал: