Николай Луговой - Побратимы

Рядом с этими строками майор Баландин старательно вписывает в текст листовки пламенный клич словацкого солдата Иозефа Туша, перешедшего на сторону Красной Армии: «Словацкий народ не хочет воевать против русских братьев. Многие солдаты переходят на сторону Красной Армии. Так сделал и я. Так поступили мои товарищи. Я обращаюсь к вам, словацкие солдаты: не позволяйте немцам гнать вас на бойню против своих братьев-славян. Поверните оружие против немцев!»

— Много взрывной силы в нашей листовке! — своеобразно оценивает ее Баландин.

— «Дорогие братья! — с еще большим подъемом зачитывает Мироныч заключительные строки, — многие из вас называют „Рыхла дивизию“ — „быстрой до дому“. Помните же, что путь к дому, путь на родину ведет через поле битвы. Вступайте на этот путь. Идите в бой за свободу своей Родины, за восстановление подлинно независимой, дружественной Советскому Союзу Чехословацкой Республики. Помните, что Советский Союз и Чехословакию долгие годы связывают узы дружбы. Смело идите в крымские леса, к нам, партизанам. Мы вас встретим как братьев, соратников по общей борьбе. Если же это не удастся и Гитлер снова погонит вас на фронт, то со своей техникой и оружием безбоязненно переходите на сторону Красной Армии. Вас и там встретят как братьев… За боевое единство славянских народов! Не сложим оружия, пока не победим!»

Хренко бережно принимает от Мироныча исписанные листки и с усердием выводит в самом конце русскими буквами еще раз: «Смерть немецким оккупантам!»

А еще через некоторое время наши побратимы с рюкзаками, набитыми листовками, уходят в «Рыхла дивизию».

По туманному лесу движутся двое: приземистый крепыш в пилотке и ватнике и рослый богатырь в зеленой фуражке и длинной шинели. Шагают осторожно — остановятся, послушают, потом идут дальше.

Кругом царит предрассветная тишь. Шевельнет ли кто ветку, упадет ли со старой сосны высохшая шишка — все слышно. И хотя парни умеют ходить бесшумно, но все-таки их шаги слышны.

Оба дозорные — и Александр Богомолов, шагающий впереди, и Тургаев Турган, идущий за ним, — партизаны бывалые, понимают, сколь ответственна и опасна дозорная служба. Вот они прошли мимо лагеря, объятого сном. Затаились в мелколесье. Внимательно послушали. Повсюду тихо, спокойно. Бесшумно двинулись в северную сторону, туда, где находится партизанский малый аэродром.

И вдруг застрекотал автомат. Тишины сразу не стало, на дозорных и на лагерь обрушился огненный шквал.

Пулей вылетаю из палатки. В правой руке автомат, в левой — сапоги. Сразу попадаю в круговорот звуков — рокот пулеметов и автоматов, сухой перестук винтовок, частые хлопки разрывных пуль, тревожные вскрики людей — все это наваливается внезапно, ошеломляет.

Но как бы там ни было, а партизанский характер уже показывает себя. Смело приняли первый удар врага наши дозорные. Они стоят насмерть, прикрывая огнем лагерь. Вижу в темноте севастопольского матроса Григория Гузия с пулеметом, а за ним бесстрашного Алексея Астафьева.

— Григорий, к дозорным! — кричу Гузию. — Отбейте!

Они убегают туда, где трещит стрельба. Вслушиваюсь: не бьют ли с других сторон? Но вот в общий шум перестрелки вплетается дробный стук двух пулеметов — это застрочили наши пулеметчики. На какое-то время они надежно прикрывают дорогу в лагерь. За эти минуты партизанская бригада, перебросившись через Бурульчу и поднявшись по крутому склону, успевает скрыться в густом кизильнике; тут отряды приводят себя в порядок и готовятся к бою.

А там, где дозорные и пулеметчики ведут бой, вдруг наступает тишина. Отогнали врага? Или… Приказываю расположить людей в круговую оборону и прикрыть тропу, по которой мы пришли сюда.

Светает. На вершине высокого дуба наш наблюдатель Иван Швецов. У него горе — вчера стало известно, что в Симферополе фашисты убили его отца и мать.

— Вижу фашистов, — доносится голос Ивана. — Идут от кошары к малому аэродрому.

— Сколько их?

— Сотни две. А вот и еще колонна. Эта идет от нашего ночного лагеря. В ней — сотни три с гаком.

Но почему все еще не возвращаются ребята из заслона? Подзываю Котельникова:

— Надо проверить, где пулеметчики и дозорные.

— Я уже посылал. Ни пулеметчиков, ни дозорных в заслоне не оказалось. Нашли стреляные гильзы и больше ничего. Непонятно: немцы отступили, а наших нет…