Ольга Рёснес - Аушвиц - горсть леденцов

Не воткнуть ли в прямо сейчас в историю спасительные вилы?

Самый простой, от доктора Менгеле, совет: надо рожать близнецов. У арийцев есть к этому генетическая предрасположенность, и ее надо только усилить. Вот что, собственно, и занимает ум доктора Менгеле. Забегая вперед, скажу, что, перебравшись вскоре после войны в Бразилию, он стал применять ветеринарный способ искусственного оплодотворения, и многие до этого бесплодные женщины стали многодетными матерями: каждая пятая беременность несла в себе близнецов, так что уже через несколько лет близнецы составили двадцать процентов населения провинциального бразильского городка. Сами роженицы не имели ничего против, когда новорожденные оказывались голубоглазыми, хотя в Европе в это время уже вовсю плодились негры.

В нашем мирном лагере смерти тоже имеется родильное отделение, и за время работы доктора Менгеле в Аушвице родилось три тысячи детей, из которых ни один так и не умер. Это был лучший в мире результат. Да, в концлагере.

Может, уже тогда доктор Менгеле искусственно осеменял ни о чем не подозревающих узниц? Во всяком случае, близнецов в Аушвице понародилась уйма, и для них построен был специальный барак, во многом напоминающий загородную виллу: светлые спальни с двухэтажными кроватями, столы, стулья, занавески… За порядком следят эсэсовские медсестры, и не было ни одного такого случая, чтобы воспитанник получил оплеуху или остался в качестве наказания без обеда. Строгость заключается в другом: не допустить, чтобы дети приучались врать. Но не все, конечно, поддавались этому зверскому эсэсовскому воспитанию: практически во всех послевоенных мемуарах указывается, что сразу по прибытию в лагерь всех детей отправляли в газовую камеру, и только «чудом выжившие» – интересное такое происходило с авторами мемуаров чудо – и смогли потом сполна отомстить нацистам за свое загубленное в крематории детство. Я не судья им, этим уверенным в своей безнаказанности лжецам, и пусть Христос прогонит их от себя, как некогда прогнал из храма менял.

Все, кому нет еще шести лет, содержатся в Аушвице в организованном доктором Менгеле детском саду: дети здесь не только едят и спят, но еще и учатся рисовать, петь, писать и говорить по-немецки, обучаются простым правилам гигиены и навыкам физкультуры. И это притом, что в самой Германии в это время тысячи немецких детей гибнут от бомбежек и голода. Такова, надо сказать, глубина немецкой души: в ней нет ни капли мести. И если кому-то это интересно, я уточню: в детсаду Аушвица полным-полно цыганят, родители которых, до этого не признававшие никаких над собой законов, теперь принудительно роют траншеи, вывозят мусор, чистят отхожие места. Согласно же подсунутой всему миру «хронике», цыган по прибытию в лагерь немедленно, вместе с цыганятами, уничтожали. Ха-ха-ха!

Внутреннее обустройство детсада настолько уютно, что любое, в том числе и цыганское детство вполне может считать себя состоявшимся: помешение оштукатурено и побелено изнутри, на стенах развешены картинки из немецких сказок, нарисованные тут же, в лагере, узниками-художниками, все дети спят в одинаковых деревянных кроватках со сплошной спинкой, над каждым висит по два чистых полотенца, в ногах стоит тумбочка, на полу постелены домотканые дорожки, и с ранней весны и до поздней осени в стеклянных банках стоят полевые цветы, заботливо собранные эсэсовскими воспитательницами. Эти эсэсовские медсестры смиренно и честно исполняют свой долг: они в самом прямом и истинном смысле милосердны. Им не положено есть то же, что дают в детсаду детям: молоко, сливочное масло, белый хлеб, суп на мясном бульоне, а также шоколад и варенье. Они только смотрят и… радуются за этих, ни о каком зле пока не подозревающих человеческих созданиях, значительная часть которых впоследствие будет свидетельствовать против своих «убийц» на устроенном американскими евреями фальшивом судебном процессе. Уплетая в Аушвице хлеб с вареньем и маслом, эти счастливцы даже и не вспомнят потом солнечную площадку для игр, песочницу, карусель и качели…

Я всегда склонялся к тому, что человеческая память заключена непосредственно в индивидуальности каждого, в самых потайных глубинах «я», откуда и черпает потом пищу готовый ко всяким компромиссам рассудок. Проблема состоит в том, чтобы не дать рассудку властвовать над этим неприкосновенным запасом: только любовь, единственно, и должна иметь к памяти доступ. Но кто же сегодня годен к любви? Кто готов взять на себя груз истины?