Леон Юрис - Боевой клич

Тут уж мы развернулись как следует, Начали с того, что собрали по фунту с каждого морпеха и таким образом оказались владельцами казны клуба. Казначеями выбрали Мэриона, сержанта Пэриса, Педро Рохеса и меня. После короткого военного совета мы закупили в Веллингтоне дюжину подержанных кресел и диванов, а также большой радиоприемник, который поставили на стойку бара. Проигрыватель и два десятка пластинок с хорошей музыкой, настольные лампы, пишущую машинку, сотню акварельных картинок с обнаженными девицами... Господи, да разве все упомнишь? В общем, с каждой зарплатой наш клуб становился все богаче и уютнее. Очень кстати пришлась посылка Элкью от его дяди, который работал в одной из кинокомпаний в Голливуде, — двести открыток с кинозвездами. Разумеется, они тут же украсили стены нашего клуба.

Сэм Хаксли нарушил все традиции, позволив нам брать положенное по рациону пиво сразу на всю роту. Это сразу дало возможность выделить несколько ящиков для бара, поскольку в роте пиво пили не все, а кое-кто находился в отпуске или в госпитале.

Да уж, клуб у нас получился что надо. Тот, кто служил в армии, поймет, как здорово прийти вечером в такое место, выпить пивка, послушать музыку, перечитать письма из дому, перекинуться в картишки или просто послушать радио. Довольно часто мы ловили «Розу Токио» на английском языке. Помнится, однажды японский диктор ядовито заметила, что часы на здании парламента в Веллингтоне отстают на две минуты... и оказалась права. Мы сами проверяли.

Каждый день нас снова и снова гоняли на полевые учения, невзирая на погоду, причем моим ребятам доставалось больше всех, поскольку, независимо от того, какая рота проводила учения, всем требовались связисты. Легко догадаться, что чаще всего трудности выпадали на долю Левина, Он безропотно и добросовестно выполнял свои обязанности. Настолько добросовестно, что однажды обморозил себе ноги, когда ему пришлось несколько часов просидеть с радиостанцией в окопе по колено в воде.

Док Кайзер вызвал меня к себе и предложил освободить Левина на пару дней от всех нарядов. Я, разумеется, не возражал, но запротестовал сам Левин.

— Ребятам это не понравится, — грустно сказал он, когда я помогал ему добраться до палатки.

— Да брось, Джейк. Все о'кей. Через месяц-другой станешь капралом, так что держись, старик. Считай, что принят в семью.

— Нет, Мак, еще нет. — Он закурил сигарету и глубоко затянулся дымом. — Пока не побываю в бою, я не могу стать одним из них.

— Это кто же так решил? Ты сам или кто подсказал?

— Иди ты к черту, Мак, я же серьезно так думаю.

— А я тебе говорю, хватит надрываться. Они уже приняли тебя. Постой... я, кажется, понял... Это потому, что ты еврей?

Левин побледнел. Я обнял его за плечи.

— Ты просто спятил, Джейк. Из-за Непоседы, да?

— Я не знаю, почему он невзлюбил меня, Мак. Я делаю все, чтобы подружиться с ним и не хочу неприятностей, но еще немного, и я не выдержу и набью ему морду, а там хоть под трибунал. Ребята тоже часто подначивают меня, но я знаю, что они шутят, а Непоседа...

— Да он в общем неплохой парень и еще образумится, посмотришь.

— Он говорит, что война началась из-за евреев, что все евреи трусы...

— Эх, Джейк, если бы достаточно было набить морду, чтобы вышибить из человека дурь... Ладно, пойдем-ка лучше в клуб, я угощу тебя пивом.

Испанец Джо облокотился на стойку бара и, окинув взглядом обступившую его толпу восхищенных новозеландцев, горестно вздохнул.

— Да-да, друзья мои, совсем стал плох старый Джо. Теперь даже Джо Луис [14] может обставить меня.

Посетители бара с сыновьим почтением внимали испанцу, уважительно поглядывая на орденские ленточки (которые Джо недавно купил в армейской лавке на базе).

— Смотри-смотри, — говорили они, подталкивая друг друга локтями. — Видал? Вот это парень!

Джо чуть не мурлыкал от удовольствия и не забывал выпячивать грудь.

— Да, приятель, пришлось повоевать. Помнится, как-то я находился в разведдозоре на Чертовой реке у Дьявольских гор. Мы забрались миль на пять за линию фронта. Я был проводником и вел отряд. Потом напоролись на японцев, и из всего дозора остался я один. Другой бы на моем месте растерялся, но только не старый добрый Джо Гомес...

Я сидел за столом недалеко от стойки бара и вполуха слушал болтовню испанца. Рядом со мной расположился Мэрион с толстенной книгой в руках.

— Что читаешь, Мэри?

Ходкисс снял очки и, положив книгу, протер усталые глаза.