Александр Лозневой - Дорога в горы

Наталка напрягала память, стараясь как можно чище по-немецки поддерживать разговор. Ей казалось: этот человек, молодость которого давно прошла и у которого, наверное, есть внуки, не станет обижать ее. Он может и защитить от солдат, которых так много сейчас на хуторе. От этих мыслей девушка чувствовала себя спокойнее.

Между тем белобрысый солдат втащил в комнату большой кожаный чемодан. На кухне вспыхнула спиртовка. Зашипела яичница.

Офицер снял мундир, расстегнул воротник рубахи и расположился за столом, как у себя дома. Он то и дело покрикивал на солдата, называя его Куртом, и тот старался изо всех сил. Распаковал чемодан, вытащил из него белый кружевной передник и, улыбаясь, подал Наталке. О, Курт хорошо знал своего хозяина, ему уже попадало за нерасторопность! Совсем недавно, в городе Майкопе, он не учел пристрастия интенданта Шульца к женскому полу, сам подал на стол, а в доме была удивительная красавица. Ну и попало Курту за этот промах: чуть на передовую не угодил! А там — верная смерть, оттуда не возвращаются… Нет уж, на этот раз пускай лучше смазливенькая девчонка ухаживает за толстобрюхим интендантом. В случае чего — ей и отвечать.

«Пусть будет так», — решила Наталка, надевая передник, который, как видно, специально для таких случаев хранится в багаже офицера, и непринужденно стала подавать на стол.

Глаза у Шульца сразу заблестели: девушка все больше нравилась ему. А Наталка лишь улыбалась в ответ на любезные комплименты офицера.

«Везет же старому козлу», — думал Курт, выглядывая из кухни. Но он откусил бы себе язык, если б эти слова сорвались с губ.

…После обеда интендант уехал. Наталка осталась наедине с ординарцем. Она разожгла плиту и принялась чистить картошку, а Курт вертелся тут же, словно кот, и мурлыкал что-то себе под нос. Решив вызвать девушку на разговор, он важно сказал:

— Совьеты капут!

Наталка не ответила, не прекратила работу. Курт подошел к ней, попытался обнять:

— Какая у меня хорошенькая помощница… — но тут же отскочил, услышав насмешливо-спокойный ответ:

— Обо всем, что ты сделаешь и скажешь, я сегодня же доложу господину майору.

Это подействовало на ординарца, как удар хлыста.

— Понимаю, понимаю, — забормотал он. — Конечно, я только солдат. А офицер богат… У него фабрика… Автомобили.

Наталка не стала слушать. Пусть болтает. Теперь она смело ходила по комнате, всем своим видом как бы говоря: «Только тронь, сразу выгонит!» И Курт окончательно притих.

Интендант вернулся к вечеру, Наталка вспомнила: пора доить корову. Взяв подойник, она вышла во двор и остановилась, не веря своим глазам: подвесив коровью тушу к перекладине, солдаты бойко разделывали ее. От горя девушка даже подойник выпустила из рук и не успела опомниться, как ее обступили солдаты. Схватили за руки, начали крутить:

— Петь, плясать будем!..

В эту минуту на крыльце появился офицер, и властный голос его сразу же разогнал солдат. Подавленная Наталка вернулась на кухню.

— Свиньи, — ворчал Курт, как бы сочувствуя ей, но ясно было, что именно он и подстроил все это в отместку девушке за ее неприступность.

С наступлением темноты ординарец взял автомат и отправился во двор охранять сон господина майора.

А Наталка забилась в свою комнату, притихла. Ее душили слезы. Вот она, оккупация. Всего один день, а уже нет коровы. Теперь и за нею очередь: не убьют, так опозорят… «Что же делать? — спрашивала она себя и тут же отвечала: — Бежать! Куда угодно, только бы не видеть, не слышать всего этого!» О, как она жалела, что не ушла раньше. Ведь могла же уйти с лейтенантом и его друзьями. Они, наверное, уже далеко в горах… Как хорошо было бы с ними!..

Наталка представила себе бледное лицо лейтенанта с заострившимся от страдания подбородком. А когда он улыбается, на подбородке — ямочка. Она сразу заметила эту ямочку. Трудно ему, больно. И разве не облегчила бы Наталка его боль своим заботливым уходом?

Из горницы донесся голос офицера. Наталка не посмела не отозваться.

— Что вам угодно? — спросила она, остановившись на пороге.

Офицер попросил подойти поближе, в его голосе звучали нотки ласки. Поборов волнение, девушка приблизилась к нему, и майор взял ее за руку, усадил рядом, на край кровати.

— Не бойся, — все так же ласково заговорил он, — я тебя не обижу. Я знаю: ты русская, но хорошо говоришь по-немецки. Это опасно: тебя могут взять переводчицей. Ты не представляешь себе, что это значит, и мне тебя жалко. Долг офицера — защитить девушку, и я сделаю все, чтобы ты была счастлива… Я отправлю тебя в Бонн… О, ты увидишь этот город!.. Там, в Бонне, родился Бетховен… Я знаю, ты любишь музыку. Ты услышишь орган…