Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске

– Здравствуйте, - всматриваясь в ее лицо, сказал Генка. - Мне Бойко нужен!

Девушка была очень похожа на кого-то. Очень похожа. Только вот - на кого?

– А их три души… - Она насмешливо прищурилась. - Которую вам?

– Вы-то кто будете? - Генка оглянулся. Нужно было сразу же создать впечатление, что у него душа не на месте, он боится.

– Я-то? - переспросила она. - Шура я. Сестра Семена. А вы кто?

– Я Бородулин. Мой отец сидел вместе с вашим Семеном. Ну и вот. Порекомендовал мне обратиться к вам в случае чего.

– Ну и что же за случай такой вышел, что вы обращаетесь? - Она не слрывала от него своих круглых, по-кошачьи неподвижных глаз.

– А тот случай, - сказал он резко, - что сами вы должны все видеть и понимать.

– Ага, - сказала она неопределенно. - Ну тогда входите. На пороге какой разговор.

В комнате - просторной и хорошо обставленной, она усадила его за прямоугольный обеденный стол и села напротив, положив на щеки пухлые ладошки. Генка посмотрел на нее и вдруг со щемящей тоской понял, на кого она похожа. Перед ним сидела мать - молодая, красивая, такая, какой он запомнил ее по фотографиям двадцатых годов. Только у Шуры черты лица были погрубее и она была не такая тоненькая, как Маша.

– Или похожа на кого? - догадалась Шура.

– Нет, - замялся Генка. - Так…

– А ты похож, - сказала она задумчиво.

– На кого? - глухо спросил Генка.

– Чего это у тебя голос сразу сел? - улыбнулась она. - Не бойся. На вора или, скажем, бандита ты не похож. А на кого - скажу в свое время. Сюрприз тебе сделаю.

– Ладно, - он попытался все обратить в шутку. - Вот читай. - Он положил на стол письмо "от Бородулина" - то самое, которое незадолго до встречи с Шурой сочинил и написал у себя дома.

Она осторожно взяла сложенный вчетверо листок, развернула и, косясь на Генку, бегло прочитала. Потом положила письмо на полку.

– Сейчас родители придут, пусть тоже почитают. Как письмо к вам попало?

– У отца был надзиратель знакомый. Сжалился, - объяснил Генка.

– А-а, - протянула она. - А то знаете, как бывает? Пишут из тюрьмы родным, ну, сын, допустим: "Подателю сего вручите мои десять тыщ, они в саду под яблоней закопаны". Ну вручают, само собой, "подателю сего", а он и был таков! Возвращается сын и говорит: "Давайте мои десять тыщ из-под яблони". А ему: "Ты же их велел отдать?" И так далее… - Она подмигнула Генке: - Поняли?

– Нет, - он постарался ответить как можно спокойнее.

– Ну, отец придет - объяснит. Он почерк Бородулина знает.

Генка едва сдержал готовое вырваться ругательство. В том, что Шура врала и никакой "отец" ничего не знал и знать не мог. Генка почему-то был уверен. Но что она подозревала его и подозревала явно, и больше того, обращалась с ним, как кошка, которая держит добычу и когтях и знает, что та никуда не денется, - в этом Генка тоже уже не сомневался.

"Уйти, пока не поздно, - с тоской подумал он. - Уйти и объяснить начальству все, как есть, - Генка встал, прошелся по комнате. - А кто поверит? Кто поверит, если в доказательство я смогу привести только неясные ощущения, подмигивания, взгляды и ни одного конкретного факта? Меня будет судить трибунал - за невыполнение приказа. А в итоге? Позорная смерть? Неужели же я трус? Ну, нет".

– Напугала я вас? - спросила Шура.

– Нет. - Генка покачал головой. - Вот-вот немцы придут, жизнь у нас с вами другая начнется. Совсем другая жизнь. Еще неизвестно, кто где будет. Кто пуп, а кто на противоположной стороне…

– Хам вы, - покраснела она. - Гадость говорите. Женщине. В другой раз я вам за это по морде врежу, а сейчас - ладно. Родители идут.

Муж и жена Бойко были кругленькие, старенькие, неторопливые, а главное, удивительно похожие друг на друга люди. Генка даже подумал, что они брат и сестра. Старший Бойко остановился на пороге и молча переводил взгляд с дочери на Генку и обратно.

– Они вместе сидели, - сказала Шура. - Ихний папа Бородулин и наш Семен.

– Зачем же к нам? - спросил Бойко.

– Отец писал: поможете на первый случай, - сказал Генка. - Остаться я решил.

– Чего вдруг? - Бойко спрашивал спокойно, даже дружелюбно, но за этим внешним дружелюбием Генка сразу угадал глубоко спрятанную настороженность и тревогу.

– Счеты у меня. С Советами. Понятно? Или требуется подробнее?

– Не требуется. Шура, проводи гостя в комнату. Я думаю, в Сенину. Как, мать?

– Так вы, выходит, Сенин друг? - вступила в разговор старуха. - Очень приятно. Очень. И сидели вместе с Сеней?

– Глуха ты, мать, - сказал Бойко. - Они не сидели. Ихний отец сидел.