Иван Арсентьев - Суровый воздух

Черенок засмеялся, ничего не ответил. Корнев хитро подмигнул ему. «Ого! Откажется он, наверное, попасть в квартиранты к хозяйке, имеющей такую дочку», – чуть было не выпалил он, но вовремя спохватился и скромности ради заметил:

– Вы еще не знаете, какими деспотами бывают иногда больные…

– Неправда! Неправда! – возразила дочь.

– Нет! – решительно сказала мать. – Пока в районе я хозяйка, он будет во всем подчиняться мне и выполнять все мои приказы. А он человек военный и должен знать", что такое приказ, – пошутила она.

– Расскажите, как вы встретились с братом и спасли его? – попросила Галина: – Мы с мамой ничего не знаем. Сергей хотя и обещал приехать в отпуск, но не приехал.

– О! Это длинная история, Галиночка. Как-нибудь расскажу вам…

В дверях показалась Наташа с поднятым в руке шприцем, покрытым марлевой салфеткой.

– Товарищи, – строго сказала она посетительницам, – больному пора выполнять назначения.

Мать и дочь поспешно поднялись, стали прощаться. Галина подошла к тумбочке и выложила на нее из сумки целую пирамиду желто-шафранных яблок. Наташа следила за ее быстрыми, ловкими движениями, и брови ее хмурились.

– Так вы и не рассказали… – с сожалением промолвила Галина Черенку, застегивая опустевшую сумку.

– Расскажу, Галиночка. Времени впереди еще много. Впрочем, подождите. Одну минуту. Бомбардир, будь другом, – повернулся Черенок к артиллеристу. – Посмотри в тумбочке, внизу лежит мой планшет.

Корнев нагнулся, достал планшет. Летчик покопался в нем и вынул вырезку из газеты.

– Здесь написано все, как было, – сказал он, передавая ее девушке.

Девушка, взглянув на потертую и пожелтевшую от времени газетную полоску, прочла заголовок и осторожно спрятала ее в карман. В палате остались только раненые и Наташа.

– Давайте руку… – нетерпеливо обратилась она к Черенку.

– Что вы, Наташенька! Разве можно довольствоваться одной рукой? – с деланным испугом воскликнул артиллерист. – Требуйте непременно обе, да и сердце в придачу, пока не поздно…

Наташа покраснела. Черенок, закатав рукав, обнажил руку, покрытую черными точками бесчисленных уколов.

– Доложите-ка, товарищ гвардии старший лейтенант авиации, какой это по счету? – спросил Корнев, наблюдая за манипуляциями сестры.

– Триста пятьдесят восьмой, товарищ капитан артиллерии!.. – отрапортовал Черенок и добавил, сжимая и разжимая кулак: – Пустяки еще…

– Объясните мне, пожалуйста, если не секрет, кто же эта красавица, фея кубанская, что за Сергей и что за загадочные отношения у вас с вашими паломницами? – спросил капитан после того как Наташа удалилась. – Я, по правде сказать, хотя и внимательно прислушивался к вашему разговору, но понял из него мало… Какое это у вас чудо с ее сыном произошло? Расскажи ты хоть мне.

– Какое там чудо!.. Самое обычное дело. Рассказывать долго, а слушать нечего, – нехотя ответил Черенок.

– И что вы за народ такой, летуны? – возмутился Корнев. – Сколько мне ни приходилось сталкиваться с вашим братом, не пойму я вас. У каждого целый сундук всяческих приключений, а ни одного слова не вытянешь.

– Да что рассказывать? Ничего особенного. Случай, каких тысячи на фронте, – проворчал Черенок, машинально барабаня пальцами по одеялу. – Самый что ни есть обыкновенный. Разве такие еще случаи бывают! Ну, коли хочешь, – слушай.

И он рассказал Корневу, как они с Леонидом Олениным дрались под Ростовом, о своих скитаниях во вражеском тылу, о встрече с Пучковым в сарае возле Матвеева Кургана.

– Вот тебе, капитан, и вся история. И, как видишь, чудес никаких здесь нет. А теперь, прошу тебя, позови сестру. Пусть кольнет еще, голова разболелась, – закончил Черенок.

После очередной дозы морфия Черенок не почувствовал привычного облегчения. Наоборот, головная боль все усиливалась. Ему казалось, что кто-то беспощадно стучит по его голове молотом, как по наковальне.

– Наташа, еще укол… Сделайте, пожалуйста! – попросил он.

– Не могу, дорогой. Врач приказал прекратить вводить вам морфий. Прошлым уколом я ввела вам уже не морфий, а дистиллированную воду.

– Что?! – вскрикнул Черенок. – Воду? – Позовите врача!

– Что случилось? – Чем вы недовольны? – послышался через минуту голос ординатора.

– Я прошу немедленно ввести мне морфий, – настаивал Черенок…

Врач стоял в раздумье у его кровати.

– Послушайте, товарищ Черенков, – заговорил он спокойным и дружеским тоном. – Вам больше нельзя принимать наркотики. Вы дошли уже до предела. Не прекратите – погибнете!