Елена Семёнова - Русский Жребий

«Фартовый», светловолосый молодой человек, подтянутый, с лицом сосредоточенным и скорбным, стоял на коленях возле погибшего. Сергею сразу бросился в глаза нашитый «на имперский манер» георгиевский шеврон и «имперская» же кокарда на камуфляжной кепке. «Свой», — подумалось сразу. Такие же шеврон и кокарду носил и он сам, а с ними — георгиевский крест, полученный ещё лет двадцать назад, когда Сергей был, пожалуй, в летах этого юнца…

Сперва показалось, что «Фартовый» молится. Но нет: чуть покачиваясь, бормотал он, сжав зубы, словно бы сдерживая крик:

Удивился Сергей: не больше двадцати пяти парню, а он по памяти не кого-нибудь, а Ивана Савина читает. Тут иные хлопцы при фамилиях Симонова и Твардовского глаза таращили, что уж о «белых» поэтах говорить…

Между тем, Фартовый, наконец, заметил его, вскочил быстро, надев головной убор, отдал честь:

— Здравия желаю… — и как-то само у него выговорилось вместо до сих пор общеупотребительного «товарищ», — …господин капитан!

— Вольно, вольно, — махнул рукой Сергей. — Можно и по имени отчеству: Сергей Васильевич. А вас… — помедлил и в тон новобранцу обратился: — …вольноопределяющийся, как именовать?

— Юшин, Николай.

— Петербуржец?

— Нет, из Москвы.

— Значит, земляки. Ваш друг? — Сергей кивнул на погибшего.

— Да. Мы вместе проходили краткий курс добровольца в Петербурге, — отозвался Николай, стиснув зубы. — У него мать и младшая сестра остались… Если вернусь, буду помогать им. А я, — он прищурился, — вернусь. Поквитаюсь с этими гадами за Максимку и за всё и вернусь.

Он напряжён был — этот юноша. Да и как иначе? Чудом уцелев, потеряв товарищей…

— Вы ведь не служили в армии, верно?

— Не служил. Я после школы сразу в МГУ на истфак поступил.

— МГУ… — протянул Сергей. — А что, в университете теперь белоэмигрантских поэтов изучают?

— Какой там! — махнул рукой Николай и сразу оживился: — Это не университет, это — семья. А вы знаете эти стихи?

— Я, Николай, много чего знаю на эту тему. Тем более, что после того, как несколько лет назад меня вышибли со службы по сокращению штатов, я имел достаточно времени, чтобы заниматься изучением полюбившегося с юности предмета… — помолчав, Сергей добавил: — За ним, вероятно, скоро приедут. И вместо стихов помолимся лучше за упокой его души. Священника у нас, к сожалению, нет и не предвидется.

У Николая и молитвослов в рюкзаке был, и в совершенстве знал он, какие молитвы и псалмы когда полагается читать. Да и, вообще, редкая собранность отличала этого парня. Он и экипирован был отменно: в Луганске обзавёлся всем необходимым. И как было не оценить этого, когда из Донецка редкие пополнения прибывали иной раз в шортах и шлёпанцах на босу ногу, будучи уверены, что на месте им выдадут всё необходимое, и не загружая себя вопросом, откуда бы взяться необходимому в осаждённом городе.

В следующие дни Сергей с любопытством наблюдал за новобранцем. Он начинал и завершал день молитвой, не вздрагивал при взрывах и стрельбе, хотя это было бы естественно для человека, впервые попавшего на войну, чётко выполнял все приказы. В нём, несмотря на сугубо мирную доселе специальность, явно угадывалась военная косточка. Через поколения ли передалась она ему? От пращуров — императорских офицеров?

По правилам новички сперва должны были рыть окопы, дожидаясь своей очереди на получение оружия и проходя таким образом проверку. Но этого молодца жаль было томить так долго, и Сергей уже спустя три дня исходатайствовал у Сапёра «льготу» для Фартового. В конце концов, людей не хватало отчаянно, а в своём протеже Сергей был уверен.

Так началась служба Николая Юшина. Ополченцы сперва отнеслись к нему с некоторой настороженностью: уж слишком отличался от них этот молодой московский историк. Но вскоре она прошла. Николай легко сходился с людьми, воевал не хуже других, а потому насторожённость скоро сменилась искренней дружбой и уважением. Во время передышек Николай вёл блог, пользуясь планшетом, с которым не расставался, читал прихваченных из дома «Дроздовцев в огне», которых вскоре, впрочем, позаимствовал у него Таруса, давно бывший правой рукой Сергея. Правда, читать было особо некогда, но Таруса старался выкраивать время.