Кен Фоллет - Галки

– Пойдем в ночной клуб.

– Прекрасно!

Они вышли. На улице он взял ее под руку.

– Утром я виделась с мамой, – сообщила Искра.

– Как это у тебя получилось?

– Долго рассказывать.

– Секретное дело, как я понимаю.

Она улыбнулась в знак согласия и вздохнула, вспомнив о нерешенной проблеме.

– Вряд ли среди твоих знакомых найдется телефонистка, говорящая по-французски.

– Почему же? Глядишь, и найдется.

Мадемуазель Лема испытывала адские муки. Она окаменела на жестком стуле с прямой спинкой, из последних сил сохраняя на лице строгое выражение. Пальцы ее вцепились в лежавшую на коленях кожаную сумочку. Кругом занимались своим делом машинистки и служащие в безукоризненно выглаженной форме.

Дитер сидел, не сводя глаз с мадемуазель Лема. Он знал, что она испытывает не только физические муки. Ужас от того, что она обмочится на глазах у всех этих вежливых, аккуратно одетых людей, терзал ее страшнее, чем переполненный мочевой пузырь. Для почтенной пожилой дамы не было хуже кошмара. Дитер восхищался ее стойкостью, однако начинал терять терпение. Он решил поторопить события и отправил Стефани в кафе «Спорт» за бутылкой пива и стаканом. Открыв бутылку, он не спеша налил пиво в стакан на глазах у задержанной. По пухлым щекам мадемуазель Лема покатились слезы. Дитер сделал основательный глоток и произнес:

– Скоро ваши мучения кончатся. Ответите на мои вопросы, и тогда придет облегчение.

Она закрыла глаза.

– Где вы встречаетесь с британскими агентами? – Он сделал паузу. – Как узнаете друг друга? Пароль? – Подождав с минуту, Дитер отомкнул наручники, которыми приковал ее за лодыжку к ножке стола, и сказал Стефани: – Пошли.

Они вышли – Стефани первой, за ней Дитер и Ганс вели мадемуазель Лема. Она передвигалась с трудом, скрючившись и кусая губы. Перед дверью с табличкой «Damen» все остановились.

Мадемуазель Лема при виде таблички издала громкий стон.

– Итак, – произнес Дитер, – где вы встречаетесь с британскими агентами?

Мадемуазель Лема заплакала:

– В соборе. В крипте. Позвольте, пожалуйста!

Дитер испустил вздох удовлетворения.

– Когда?

– В три часа дня. Хожу каждый день.

– Как вы узнаете друг друга?

– Я надеваю туфли разного цвета, коричневую и черную. Теперь можно?

– Последний вопрос. Пароль?

– «Помолитесь за меня».

– Ваш отзыв?

– «Я молюсь о мире». Умоляю!

– Благодарю, – сказал Дитер и отпустил ее.

Она метнулась в туалет, Стефани вошла следом и закрыла за собой дверь.

Дитер не скрывал удовлетворения.

– Ну вот, Ганс, мы близки к цели. Когда выйдет, сдай ее гестаповцам. Пусть упрячут ее с концами в какой-нибудь лагерь.

Он начал прикидывать, как наилучшим образом использовать полученную информацию. Требовалось захватить агентов так, чтобы в Лондоне ничего не узнали. При идеальном раскладе очередной агент из Лондона спустится в крипту и встретится там с мадемуазель Лема. Та отведет его к себе, он отправит по рации сообщение в Лондон, что все в порядке. Потом, когда агент выйдет из дома, Дитер сможет завладеть его шифром и «ключами». Затем арестует агента, начнет посылать в Лондон сообщения от его имени – и получать ответы. От такой перспективы дух захватывало.

Появился Вилли Вебер.

– Ну, как, майор, задержанная заговорила?

– Выдала место встречи, пароль и отзыв.

Вебер явно заинтересовался.

– И где же они встречаются?

Дитер предпочел бы ничего не рассказывать Веберу, но ему нужна была помощь гестаповца.

– В крипте собора каждый день в три часа.

Дитер принялся обдумывать следующий ход. Из членов сети «Болингер» никто не видел мадемуазель Лема. Агенты из Лондона тоже не знали ее в лицо. Найти бы женщину, которая выдаст себя за нее…

Из туалета вышла мадемуазель Лема в сопровождении Стефани. Вот Стефани и выдаст. Он взял ее за руку:

– Об арестованной позаботится Ганс. Пойдем, хочу угостить тебя шампанским.

Они вышли из замка. На площади солдаты установили три толстых деревянных столба. У входа в церковь молчаливо стояла и смотрела на столбы горстка местных жителей.

Дитер и Стефани вошли в кафе, он заказал шампанское.

– Спасибо, что помогла мне сегодня, – сказал он. – Я очень тебе признателен.

– Я люблю тебя, – ответила она, – а ты любишь меня, я знаю, хоть ты и не говоришь.

– Но как ты относишься к тому, чем мы занимались сегодня? Ты ведь француженка, а о расовой принадлежности одной из твоих бабушек лучше забыть.