Геннадий Семенихин - Жили два друга

Демин наклонился и порывисто поцеловал ее в лоб.

Зарема счастливо закрыла глаза.

– Как хорошо, когда ты рядом! Погрей мою руку, она холодная-прехолодная.

– Теплая, – произнес Демин, но Зара отрицательно покачала головой.

– Эх, как бы скорее отсюда выписаться! Как там у нас дома, Коленька? Коврик выбиваешь?

– Выбиваю.

– А питаешься как?

– Три раза в сутки.

– А зачеты сдал?

– Английский остался.

– Скажи, тебе без меня лучше… жить… учиться?

– Да ты что, сумасбродка?

– Нет, ты не виляй, не отводи своих подлых зеленых глазенок. Еще раз ответь.

Ему стало легче, – она уже шутила. Сердитый голос нянечки еле-еле их разлучил.

– Если завтра хоть на минуту опоздаешь – развод, – заявила Зарема и сделала устрашающие глаза. – Ты, наверное, другую себе завел.

– Угадала. Завел, – согласился Демин. – Она высокая, черноглазая. Коса – водопад. И зовут ее тоже Зарема. Только одна беда. Она на стенке висят.

– На стенке? – удивленно протянула жена. – Это еще что за фокусы?

– И не фокусы, а репродукция. В фотоателье сто пятьдесят рублей за это взяли. Вернешься – увидишь.

– Дурень! – вскричала Зарема. – На последние деньги! Мы же договорились не вешать на стенки своих фотографий, пока не разбогатеем. А ты сам, наверное, сидишь голодный и такими пустяками занимаешься, как созерцание этой самой злюки с косой. – Зарема делала вид, что сердится, но он-то хорошо понимал, как ей это приятно. Яркий румянец разливался на ее впалых щеках.

– Ладно, ладно, иди к той самой Зареме, а то сейчас обход и мне уй как достанется за нарушение распорядка.

На выходе его остановил главный хирург, попросил задержаться, и как только они оба очутились в застекленном отсеке, без улыбки спросил:

– Как вы ее нашли?

– Очень слабой, но бодрой.

– Да. Она вне опасности, – пригладив пушистые седые виски, заметил хирург, – и вы, ваше к ней отношение – это тоже один из сильнодействующих факторов. Но вот что я хотел сказать, – продолжал он не так уже ободряюще. – Зарема перенесла тяжелую операцию. Ее организму нужна огромная поддержка извне.

Короче говоря, пенициллиновая блокада. Мы делаем все, что в наших силах, но, увы, – он развел руками, – в больничной аптеке осталось с десяток ампул. А ее нужно держать на пенициллине еще недели две.

– Я все понял, – перебил его Демин. – Сколько еще ампул надо и сколько это будет стоить?

Хирург грустно улыбнулся:

– Дорогой мой летчик, ни в одной аптеке города пенициллина вы не найдете. Только на рынке, у каких-нибудь перекупщиков, и то за баснословные деньги.

– И все-таки сколько это будет стоить?

Хирург назвал цену. Надо было отдать все, что оставалось у них с Заремой на сберкнижке.

– Хорошо. Будет сделано. Скажите, к какому нужно, числу?

– Дня через три, – не сразу ответил врач, а про себя подумал: «Что за странный парень?! На его лице такое выражение, будто достать пенициллин все равно что купить пачку фруктового мороженого».

– До свидания, – произнес Демин, и хирург крепко пожал его руку.

На толкучке Демину объяснили, что пенициллин можно достать в одном только месте – в маленькой пивнушке, прозванной невесть за что «Славянским базаром», куда заходят погреться матросы с торговых океанских судов. Демин надел сапоги, старую гимнастерку со опоротыми погонами, прикрепил к ней свои боевые награды и двинулся в порт. Искать долго не пришлось. Первый же гуляка, запинаясь, изрек:

– «Сл-лавянский базар»? Подумаешь, какая премудрость. Это же легче, чем к столбу каменному пришвартоваться. Иди, браток, два квартала прямо, третий налево, там и увидишь.

Демин быстро пошел вперед и даже не обернулся на брошенный ему вслед оклик:

– Эй, браток, а за консультацию?.. На кружку пива не хватает.

По узким грязным ступенькам спустился Демин в подвальное помещение, наполненное табачным дымом, винными парами и людским гомоном. Толстая буфетчица качала за стойкой пиво. Демин попросил кружку и долго примерялся, за какой бы столик сесть. Наконец выбрал компанию, показавшуюся более трезвой: чуть подгулявшего краснолицего боцмана, угощавшего, по всей видимости, своих матросов, потому что, похлопывая их по крепким спинам, он беспрерывно повторял: «Сашка-Ванька, Сашка-Ванька, разлюбимые братаны, основа моей команды!» Раскрасневшееся лицо боцмана окаймляла рыжеватая шотландская бородка, взбегавшая к вискам жесткими бакенбардами. С припухшего лица смотрели полуприщуренные голубые глаза. Их взгляд как-то сразу расположил Демина.