— В такие холода рыть могилы невозможно, Земля ведь промерзает, — перебил Митя.
— Совершенно справедливо. Мы и не рыли. Но никаких вредных последствий это не имело. Ведь они были заморожены в соответствии с самыми жесткими требованиями санитарии.
Митя спросил:
— Весной вы их похоронили?
— Да. Русские нам помогли. Мы хоронили всех вместе — наших мертвецов и их мертвецов. Вот тогда-то я и запомнил эти песни. Мы пели их вместе — русские и мы, военнопленные.
— А как вы вернулись на родину? — спросил Корнуэлл.
— О, началась революция. И все военнопленные были отпущены на свободу. Мы добирались домой как могли. Добирались очень долго и все вперемешку. Все голодные.
— И вы все пели одни и те же песни, верно? — сказал Том.
Андраши посмотрел на него с недоумением.
— Да, конечно. А что?
— Ничего. Просто так.
Те же песни, но с разными словами. Во всяком случае, с разным смыслом. Теперь это было абсолютно ясно.
— Да, все голодали, — сказал Митя.
— Вы представить себе не можете, какой царил хаос. — Андраши засмеялся и снова взялся за скрипку. — Но мы об этом говорить не будем, э? Теперь все переменилось и настал ваш черед оказаться в наших странах, здесь, на Западе. И конечно, все будет совсем по-другому.
— Да, — кивнул Митя. — Все будет по-другому.
— И — простите меня — вы, конечно, считаете, что будет лучше?
— Да, — сказал Митя. — Будет лучше. Для вас и для нас.
Между ними, разделяя их, легло молчание. Андраши опять заиграл, но уже для себя — въедливый, навязчивый мотив, который разбил их единение, и он вновь остался сам по себе — одинокий скрипач, нелепо сидящий верхом на бревне посреди островка, затерянного в ночи.
Спали они плохо и погрузились в глубокое беспамятство только перед зарей.
Один Касим видел, как по воде пополз рассвет, размывая черные тени в серые тени, медленно снимая слепоту с глаз. Касиму нездоровилось, и, проснувшись совсем рано, он побрел в дальний конец острова.
И оттуда, когда заря раздвинула черные завесы, Касим увидел длинное существо, которое скользило по воде под взмахами многих рук, поднимавшихся и опускавшихся, подобно крыльям. Хлопая своими крылоподобными руками, оно уткнулось в берег. Из-за деревьев Касим увидел, как первые два человека сошли на берег — их винтовки, словно копья, вонзились в прозрачную бледность наступающего дня.
Времени у них оказалось больше, чем они могли рассчитывать. Они оделись, собрали вещи, благо их было немного, скатали палатку, привязали ее к ременной лямке, сложили одеяла и затаились на палой хвое. Митя сразу ушел на разведку с Касимом и Халифом. Теперь он вернулся, возник между ними, как человек, вынырнувший из глубины земли. Он зашептал, что высадившийся на острове патруль — человек десять-двенадцать — устраивается на привал.
— Так они не знают про нас?
— Пока нет.
Вмешался Андраши:
— Значит, мы сможем незаметно перебраться на тот берег?
— Будь у нас лодка…
— А у нас что, нет лодки?
— Ее взял Марко. Другой ведь не было.
Митя отмахнулся от возмущенных протестов Андраши.
— Их всего десяток. И они думают, что они тут одни. Вон там, за деревьями, среди камней, мы сможем… — Он нагнулся, сгреб одеяла и пошел через лужайку. С каждой минутой становилось все светлее.
Они похватали остальные вещи и пошли за ним. На мыске среди деревьев кольцом лежали большие камни. Тут у них за спиной была река, а впереди — широкая прогалина. Невидимый патруль находился от них ярдах в двухстах.
В мутном свете занимающейся зари они устроили военный совет. У Касима с Халифом были винтовки и примерно по тридцати патронов на каждого. У Мити был «шмайсер», немецкий автомат, у Корнуэлла — его собственный «стэн», но почти без патронов. Его кольт сорок пятого калибра взял Том.
— Неплохо, — заметил Корнуэлл. — Мы могли бы даже напасть на них. Пока они не заметили нашего присутствия.
Митя покачал головой.
— А если что-нибудь выйдет не так? Нет, лучше подождать. Может, они не станут шарить по острову, поедят и уедут.
Андраши, устроив Марту на одеялах под защитой валунов, присоединился к ним. Он держался невозмутимо и словно бы даже иронически посмеивался про себя. Весь его вид, казалось, говорил: «В конце-то концов, разве я не просто зритель ваших безумств?» Ничего подобного вслух он не сказал, однако Митя вдруг резко заявил Корнуэллу:
— А эти двое… пусть сидят, не двигаются с места. Корнуэлл начал негодующе:
Читать дальше