Андрей Серба - Наш верх, пластун

И вскоре немцы на своей шкуре почувствовали, что такое десять тысяч сведенных воедино казачьих добровольцев, давших клятву мстить за свои дотла сожженные станицы и хутора, за расстрелянных или повешенных родных и близких.

И сейчас старший лейтенант смотрел, как пластуны-разведчики быстро и умело облачались поверх черкесок в пятнистые маскхалаты, подгоняли ремни снаряжения и лямки вещмешков, как сноровисто и со знанием дела проверяли и готовили к бою оружие. Как, полностью закончив приготовления, размахивали во все стороны руками и вертели корпусом, проверяя, не будут ли одежда и снаряжение стеснять свободу движений. Как прыгали на корточках по траве и со всего маха бросались плашмя на землю, прислушиваясь, не раздастся ли при этом предательский звон металла.

Но вот все закончилось. Вовк окинул взглядом пластунскую шеренгу и отрывисто скомандовал:

– По машинам!

У лесных развалин, чьи добротные каменные подвалы были превращены в склады механизированной бригады танкового корпуса, машины и мотоцикл остановились. Вместе с начальником караула старший лейтенант и Вовк побывали на месте, где часовым были замечены и обстреляны немцы. Офицеры внимательно осмотрели начало следа, который оставили фашисты на еще сыроватой после ночного дождя земле, и снова вернулись к своим машинам. Уселись в кабине одной из полуторок, разложили на коленях карту.

– Что предлагаешь конкретно? – поинтересовался старший лейтенант.

– А самое простое. Десяток казаков вместе со мной пойдет сейчас прямиком по обнаруженному следу. Собьемся с него – двинемся напрямки в глухомань, которую я тебе показывал. Остальных хлопцев разобьем поровну и отправим на машинах справа и слева от моей группы по двум ближайшим дорогам. Они здесь все грунтовые, движения по ним почти никакого, так що швабы, пересеки они какую-либо, обязательно оставят на ней следы. У меня и в каждой мотогруппе будет по рации, и кто из нас первый в хвост швабам вцепится – остальных на подмогу кликнет. Имеешь возражения, ротный?

– Никаких. Только скажи по совести, все-таки считаешь, что фрицы дураки и по всем своим правилам сунутся в глухомань?

– Угадал, ротный. Помнишь следы, що оставили швабы на просеке у складов? Ты разрешил бы своим разведчикам ступать по сырой земле, когда рядом каменная осыпь? В указанную мной глухомань они сейчас поспешают, ротный, и помяни мое слово, что часа через полтора-два мы их возьмем за глотку, – с уверенностью в голосе закончил взводный.

– Хорошо говоришь, казак, – хохотнул старший лейтенант. – Может, заодно подскажешь, как это сделать?

– Обязательно подскажу, для того и разговор завел, – спокойно ответил Вовк. – Карта у тебя в руках, компас в планшетке. А ну-ка, сориентируйся поточней и определи, куда швабы от нас удирают.

– Только что определял… именно в ту глухомань, о которой ты говорил. И чтобы их там не упустить, бой надо навязывать как можно скорее.

– Верно… а навяжем его вот туточки, – ткнул взводный в точку на карте. – Загоним швабов в эту халупу и не выпустим ни единого.

– А как загонишь? – поинтересовался старший лейтенант.

– Как их ягдкоманды нас поначалу гонять пытались. Обложим с трех сторон и оставим стежку-дорожку только туда, куда нам нужно. К той самой халупе, що я показал… и подле нее замкнем наше окружение полностью. Тут уж хочешь не хочешь, а бой принимать надобно.

– Что ж, план на все «пять», – после некоторого раздумья произнес старший лейтенант. – Пожалуй, в нашей ситуации ничего лучшего и не придумаешь. А раз так, пластун, командуй своими казачками…

Через час Вовк остановился, тронул за плечо идущего рядом с ним сержанта Кондру:

– А ну, казаче, устрой швабам концерт. Да поголосистее, щоб им житуха медом не казалась.

Усмехнувшись, сержант поднес ко рту ладони, надул щеки, и злой, отрывистый собачий лай громко разнесся по лесу. Едва затихли его отголоски, как вначале где-то далеко впереди, а затем и чуть левее группы Вовка раздался лай. Это было настолько неожиданно, что старший лейтенант непроизвольно вздрогнул.

– Що, ротный, похоже? – улыбнулся взводный. – Вот и пришла пора нашим швабам прощаться со своими мечтами о встрече с союзничками. Сейчас самый отпетый дурень догадается, що на него с трех сторон облава с собаками заходит. И помчится со страху туда, где еще тихо… как раз к нашей халупе. А щоб живее торопились, мы их подгоним…

Подняв автомат, он выпустил в воздух длинную очередь, а сержант снова взвыл. Но теперь не отрывисто, а протяжно и с хрипотцой, словно собака, рвущаяся в злобе с поводка. И тотчас спереди и слева от их группы тоже донеслись стрельба и заливистый, раскатистый лай. Опустив автомат, взводный остановился у края узкой, едва заметной в густой траве тропинки, ведущей куда-то в глубину леса.