Андрей Серба - Наш верх, пластун

– Все убитые – эсэсовцы. Отстреливались до последнего. Своих раненых тут же приканчивали, так что пленных не захвачено ни одного. Вооружены до зубов. Питания в рюкзаках недели на две: шоколад, консервы, галеты, спирт. В каждой группе – рация.

– А карты?

– Почти у каждого фрица. Причем не только здешнего района, но и всей округи. А у некоторых, видать старших групп и особенно доверенных, склеены целые простыни… Шагай до самой германской границы.

Вовк задумчиво тронул усы:

– Тогда я не пойму одного – зачем швабам приспичило на мост лезть? Ведь на карте ясно указано: в версте от моста через речку брод. А еще чуть выше по течению ее хромой горобец вприпрыжку перескочит. Была бы речка, а то так – одно название. Ладно, захватим хоть одного живьем, тогда про все и дознаемся. Покажи, где, по твоей прикидке, наши швабы сейчас могут находиться?

Старший лейтенант взял веточку, обвел ею на карте небольшой кружочек.

– Ориентировочно, вот здесь… а точнее, два часа назад их обнаружили на этой просеке. Там какие-то старые развалины с крепкими, каменными подвалами, и бригадные тыловики развернули в них свое хозяйство. Вот наши с тобой фрицы после бегства от моста и нарвались у этих развалин на часового, что те склады охранял.

– Чем все закончилось?

– А ничем. Часовой как увидел на просеке фашистов, так и выпустил по ним полдиска. Они в ответ тоже огрызнулись огоньком и – ноги в руки. Начальник тамошнего караула сгоряча хотел с бодрствующей сменой кинуться за ними вдогонку, да потом передумал. А вдруг это фрицы специально комедию разыгрывают?

– Да, его понять нетрудно, – согласился взводный. – А вот швабы снова мудрят. Скажи, те склады в развалинах добре замаскированы? Можно ли ночью со стороны определить, що в них какой-то охраняемый воинский объект имеется?

– Конечно. Склады никто и не думал маскировать – за войну надоело. К развалинам и подвалам наши грузовики накатали уже настоящую дорогу, а в самой караулке всю ночь свет горит, и часовой рядом ходит. Да и от кого теперь скрываться? Война-то кончилась…

– Так зачем швабам понадобилось объявляться возле развалин? Они що, не могли их сторонкой обойти? Знаешь, ротный, щось я совсем не понимаю этих беглецов, – признался Вовк. – Им бы нас десятой дорогой обходить, а они сами на рожон прут… поначалу у моста, затем у складов. У тебя самого по этому поводу никакой думки не сложилось?

Старший лейтенант умоляюще сложил на груди руки:

– Пластун, христом-богом молю – брось свои мудрствования. Нам с тобой что приказано? «Языка» взять, замаскированный штаб обнаружить, вести скрытное наблюдение за важным объектом? Ничего подобного – догнать и уничтожить… просто и без затей. Вот и давай займемся этим… только этим и без всяких выкрутасов. Договорились?

– Добро, займемся только этим. – Вовк аккуратно сложил карту, сунул ее за отворот черкески. – У меня во взводе два десятка хлопцев. Из тех, що всю войну прошли, а в полыме не сгорели и в воде не потонули. Чем порадуешь ты?

– У меня не густо: я да радист. Зато со мной две полуторки и мотоцикл с коляской. Карту запомнил? Куда бы фрицы от складов ни направлялись, в любой стороне просека или дорога имеется. Вот и воспользуемся техникой, чтобы ноги не бить понапрасну да силы не тратить попусту.

– Тоже верно, – согласился Вовк, поднимаясь со скамейки. – А сейчас, друже, маленько поскучай один – надобно заняться взводом…

Отодвинувшись подальше в тень и дымя папиросой, старший лейтенант с интересом наблюдал за готовившимися к предстоящей операции казаками. Сражаясь на завершающем этапе войны рядом с пластунами, а после ее окончания имея их дивизию своим соседом по расположению, ротный был немало наслышан об этом единственном в Красной Армии казачьем пластунском соединении.

В 1943 году Краснодарский крайком ВКП(б) и крайисполком обратились в ЦК ВКП(б) и Ставку Верховного Главнокомандования с просьбой о формировании из кубанского казачества добровольческой пластунской дивизии. Эта просьба была одобрена, соответствующее разрешение получено, и осенью того же года дивизия была полностью готова к боевым действиям. Перед выступлением на фронт ее командир, полковник Метальников, был вызван в Ставку и принят самим Сталиным, чего не удостаивались многие генералы. В результате этой беседы, по просьбе краевого руководства и комдива, личный состав дивизии получил право ношения старинной казачьей пластунской формы. Пополняться она должна была только с Кубани, а все раненые обязаны были возвращаться из госпиталей снова в свои части. Однако комдив мог не только просить, но и стоять на своем. Когда Сталин предложил включить в состав дивизии танковый полк, Метальников, не колеблясь, возразил ему и доказал, что пластунам более необходимы самоходки. Видимо, эта смелость и настойчивость казачьего полковника понравились Верховному, потому что он тут же, в своем кабинете, лично произвел Метальникова в генерал-майоры.