Гарри Тюрк - Дьенбьенфу [Сражение, завершившее колониальную войну]

Де Кастри догадывался, что эта беседа записывается на пленку. Потом хитрый Коньи воспользуется ею как доказательством, что он не знал достоверно о том, что положение защитников Дьенбьенфу безнадежно.

У него были аналитические справки и материалы аэрофотосъемки, сделанные самой современной американской аппаратурой, на которых было прекрасно видно, что пространство, удерживаемое де Кастри, уменьшилось до квадрата со сторонами примерно по пятьсот метров.

- Если мы..., – с трудом выдавил из себя де Кастри, – предположим, если мы сможем продержаться до наступления темноты, тогда вы дадите свое согласие на то, что я с остатками гарнизона все же как-то попытаюсь прорваться?

Коньи не отказался дать согласие. Больше того, он начал фантазировать, что лежащий дальше всех на юге, пока удерживаемый, но уже полностью изолированный опорный пункт «Изабель» должен поддержать прорыв своим артиллерийским огнем. «Изабель», по мнению Коньи, продолжавшего пустословить вопреки своим собственным убеждениям, сможет сама продержаться дальше, более того, сможет стать фундаментом нового укрепленного района в долине.

- У вас там еще свыше двух тысяч снарядов! – призывал он де Кастри. Но тот лишь саркастически заметил, что на всей «Изабель» есть лишь одна пушка. А Коньи, казалось, не услышал этого. Тогда де Кастри грубо бросил трубку. Коньи, правда, воспринял это как помехи на линии и завершил со своей стороны беседу заверением, что он еще раз выйдет на связь в течение дня.

- Ланглэ! – крикнул де Кастри. Когда его заместитель отодвинул бамбуковый занавес на входе в бункер, де Кастри потребовал от него уничтожить все, что могло бы дать противнику сведения о стратегических намерениях Франции, а также все личные документы, вплоть до грамот о награждении орденами.

Подполковник молча закурил, потом приказал радисту передать это распоряжение во все подразделения, с которыми еще была связь. Не прося разрешения у де Кастри, он сам отдал распоряжение о приведении всего оружия в нерабочее состояние и о прекращении сопротивления в случае новой атаки противника. Он не говорит прямо о капитуляции, но все его понимают. Остатки крепости ожидают последнего удара. Тот, кто голоден, устал до смерти, тяжело ранен, кого мучит дизентерия, тот с нетерпением ожидает конца, того или иного. Все должно закончиться, наконец-то.

В 15.00 начинается последний массированный артобстрел очагов сопротивления французов, из которых еще стреляют. В первый раз реактивные минометы выпускают несколько залпов. Проносящиеся с ревом ракеты ударяют по французским позициям, и те прекращают сопротивление. На восточном берегу реки командиры взводов Народной армии поднимают вверх кулаки и дают тем самым сигнал к штурму.

Штурмовые отряды бегом преодолели последние метры перед мостом Муонг-Тан. Солдаты уже ощущали победу; они видели, что враг уже не стреляет. Солдаты закатали свои зеленые штаны по колено, как крестьяне на рисовых полях, и босиком пробирались по жидкой грязи, в которую превратилась земля после многодневных дождей. Не встречаясь с сопротивлением, первые отряды преодолели покрытый деревянным настилом железный мост. На другом его конце было лишь несколько нор, из которых вылезали французские солдаты с поднятыми вверх руками. Тут и там трепетали на ветру куски белой ткани. Над листом из волнистого железа, накрывавшего командный бункер, тоже развевалось белое полотнище. Никого не было видно.

Командира взвода, прорвавшегося к бункеру первым, звали Чу. Он был молод, но уже ветеран многих боев. Вскоре после 17.00 взводный Чу приказал своим солдатам залечь у бункера. Он еще не знал, что генерал полчаса назад умылся, побрился и надел новый мундир. На голову он надел красное кепи спаги, которыми когда-то командовал. С Коньи он попрощался несколько минут назад: – До свидания. Я сдаюсь.

Как будто подготовившись заранее, Коньи выпалил: – До свидания, дружище! Только слушайте – никакого белого флага! Никакой капитуляции! По официальной версии, ваш командный пункт был захвачен противником. Мы это сейчас же сообщим прессе. Ясно?

- Мне все ясно, – ответил де Кастри. Его не интересовало, будут белые флаги или нет. От лазарета несло сладковатым запахом трупов, а вдали были уже слышны победные крики вьетнамцев. Он просто сидел с несколькими штабными офицерами в бункере и ждал.

Командир взвода Чу несколько секунд раздумывал, можно ли верить белому флагу над крышей из волнистого железа. Слишком часто французы придумывали хитрости, стоившие немало жертв тем, кто на них поддался. Но Чу решил не ждать. Его окрыляло то, что он стоит перед цитаделью противника. Проверив магазин в автомате, Чу закричал по-французски: – Выходите! Вы пленные вьетнамской Народной армии. Война закончена!