Шамиль Ракипов: Откуда ты, Жан?

«Начинается!» — подумал Кабушкин, усмехнувшись.

Эта усмешка не осталась не замеченной следователем. Он спросил:

— Неужели вам так весело, Жан? Завидую… Мы, представители великой нации, всегда оказывали уважение деловым и талантливым людям. Нам все ваши преступления известны. Однако, ради обоюдной пользы, мы даём вам слово забыть об этих преступлениях. Если будете служить великому фюреру.

— Господин следователь, за что меня арестовали?

Фройлих так стиснул зубы, что на щеках его выступили красные пятна. Гестаповцу, стоявшему у двери, приказал: «Введите Лейзер!» — и в нетерпении начал барабанить по столу пальцами.

Бесшумно раскрылась дверь. Два гестаповца ввели в кабинет Ирму. Она была неузнаваемой: чёрные круги под глазами, губы, щёки опухли, волосы растрёпаны.

— Узнаёте?

— Нет.

Ирма упала. Её снова поставили на ноги.

— Жан, извини меня, — сказала девушка. — Я была вынуждена всё рассказать… — Она зарыдала.

Фройлих сделал знак и гестаповцы увели арестованную.

— Ну, что теперь скажете, Жан? Может, больше не будем упрямиться и приступим к делу, а?

— За что меня арестовали? Я эту девушку не знаю. И я ни в чём не виноват!

— Смотри, какой невинный ангел! — Фройлих с треском покрутил ручку сейфа, открыл дверцу и бросил на стол объёмистую папку с личным делом, о котором упоминал однажды Омельянюк.

— Александр Бабушкин; Базаров; Назаров… В последний раз, Жан, спрашиваю по-хорошему…

— Я ничего не знаю.

— Хочешь выйти чистым, сволочь! — переменился вдруг Фройлих и ударил Кабушкина кулаком в лицо.

Жан покачнулся, однако не упал. «Ах, так!» — и с размаху, что было силы, двинул гестаповца по морде. Тот упал в своё кресло.

Стаей налетели гестаповцы. Одного Кабушкин ударил стулом, другому подставил ногу, повалил стол и намеревался прыгнуть в окно, с третьего этажа, но сзади схватили его за ноги, резиновой дубинкой ударили по голове. Разъярённые солдаты повалили его на пол и стали топтать ногами…

Пришёл он в себя на мокром цементном полу. Темно. Протянешь руку вправо — каменная стена, повернёшь плечо налево — тоже стена. «Вот он — каменный мешок!» — подумал Кабушкин, сплёвывая кровь.

Снова потащили на допрос. Фройлих с наклеенным на щеке пластырем начал кричать на Кабушкина издалека, не подходя близко. С двух сторон, держа наготове резиновые дубинки, стоят гестаповцы с засученными рукавами.

— Кто, скажи, твои товарищи? Где они находятся?

— Я никого не знаю.

— Врёшь, сволочь!

— Не виноват ни в чём…

— Кто организовал побег военнопленных из лагеря?

— Не знаю…

— Кто увёз партизанам медикаменты?

— Не я…

— Не ты?.. Пороть!

Его потащили в комнату пыток. И тут допрос:

— Кто помог тебе устроить побег Сайчика из больницы?

— Я Сайчика не знаю!..

— Последний раз спрашиваю.

— Не знаю…

— Не знаешь… Сейчас вспомнишь! — прошипел Фройлих.

Привязав его к скамейке, задрали рубаху и с двух сторон замахали плётками. Постегают, постегают и спросят: не вспомнил? Снова стегают.

— Ничипоровича знаешь?

— Нет.

— Татарин Хасан участвовал в издании газеты?

— Не знаю такого.

— Кто убил Давыдова?..

Если бы гестаповцы сумели развязать Кабушкину язык, то могли бы взять не один десяток подпольщиков и связных партизан, возвращающихся из леса в город. Но Кабушкин молчал…

Тогда его посадили на электрический стул. Мучительнее и страшнее пытки не придумаешь. В вены будто заливают расплавленный свинец, а всё тело протыкают бесчисленным количеством раскалённых добела иголок. Бьёт лихорадочная дрожь, судороги сводят ноги, руки, сердце…

Но Кабушкин терпел. Когда работал на трамвае, то несколько раз попадал под электрический ток. Видел и тех, кто умирал от молниеносного удара током. Фашисты же человека не сразу убивают, они до последнего момента пытают его, мучают. В голове сейчас одна мысль: «Выдержать!.. Выдержать!» Кабушкин повторяет эти слова. Ничего другого, ибо другое не имеет значения…

Гестаповец, увеличивая силу тока, наблюдает за жертвой. Очень редкие выдерживают адские муки. Сейчас, вот сейчас… Но Кабушкин молчит. Он безмолвен.

— Расскажи… Если расскажешь, прекратим подачу тока! — говорит Фройлих.

Снова те же вопросы, опять судороги, огненные иглы, пот, стекающий рекой по лицу… «Выдержать!.. Выдержать!.. Выдержать!..»