Вильям Гиллер: Два долгих дня

«Выходка этого Борисенко вне всяких рамок! — раздраженно думал он, спускаясь по лестнице. — И где он умудрился подцепить такого ребенка?»

Не он ее подцепил — она его. Они познакомились месяц назад. Борисенко быстро гнал машину: опаздывал в свою часть, и когда на его пути встала девчонка с поднятым флажком, он не только не остановился, но еще больше надавил педаль акселератора. И вдруг услышал выстрел. Машина полетела в кювет. Едва выбравшись из кабины, он увидел гневно пылающие под сдвинутой пилоткой девчоночьи глаза; прямо в него целился ствол автомата.

— Вы что, сигнала не видите? Документы! Кто таков?

— Меня зовут Максим. А тебя как? — игриво ответил он. — Опусти пушечку, а то кокнешь ненароком хорошего человека. — И он шагнул к ней.

— Стой, не двигайся! — И она дала очередь в воздух.

— Рехнулась, что ли? Деточка, красавица моя, тороплюсь, отпусти. Может, я тебе в другой раз в любви объяснюсь, а вдруг поженимся, всяко бывает.

— Кончай болтать! Ложись!

— Слушай…

— Считаю до трех, стреляю метко. Раз… два… три…

Борисенко плюхнулся в грязь, кляня на чем свет стоит дотошную регулировщицу: «Псих, истеричка, как таких в армию берут…» В следующее мгновение из лесу с ревом выскочил мотоцикл, резко остановился около Борисенко, и сидевший на нем капитан скомандовал:

— Ваши документы! Езда по дороге строго запрещена, приказ командующего, — сухо добавил он, возвращая путевой лист и что-то чиркнул в блокноте. — Марш в лес и не высовывайте носа, пока не разрешат движение.

— Я же станцию разминировал, ничего не знал.

— Вот всыпят за нарушение, будете знать.

— А как ее зовут, эту вашу красулю?

— Поговори у меня! — перешел на «ты» капитан. — Я тебе покажу красулю. Марш!

Девчонка уже отошла к перекрестку, и сапер порадовался, что она не слышит таких обидных для него слов.

Он обошел непреклонную фигуру капитана, зло пнул ногой простреленное заднее колесо своей машины и сел на обочине дороги.

— Вот так-то лучше, ухажер лыковый, — донеслось вдогонку.

И еще он услышал, как капитан, начальник КПП, крикнул регулировщице: «Люб, смена идет. Айда ужинать!»

Недели через две, проезжая через КПП, Борисенко остановил машину и спросил у бородатого регулировщика, где можно разыскать Любу. Старик объяснил, и вскоре, пробравшись через кустарник, лейтенант вышел к землянкам, покрытым ветками хвои. Люба стояла к нему спиной и полоскала в тазике белье. И вдруг, впервые в, жизни, он почувствовал страшную робость. В ладони вспотел маленький трофейный «вальтер», который он собирался ей подарить. Преодолевая волнение, он подобрался к ней и, собравшись с духом, гаркнул: «Хенде хох!»

И тут же, крикнув от боли, уронил пистолет. С минуту она тупо смотрела на него сжимая в руке деревянный валик, и черные глаза ее полыхали такой ненавистью, что у него холодело под ложечкой.

— Как вы могли?.. — у нее перехватило дыхание.

Он что-то бормотал в ответ насчет своего подарка, совсем не женского, но что делать — война. Потом, когда она шагнула к землянке, он попытался преградить ей дорогу, но тут же отступил, обжегшись о ее презрительный взгляд:

— Катись отсюда, а то крикну, тебя так отделают…

Ее спина мелькнула в проеме блиндажа и скрылась, и он понял, что это конец, больше он ее никогда не увидит, не посмеет искать. Он треснул себя кулаком по лбу: «Болван!» — и, как пьяный, побрел назад к дороге.

И все же пути их скрестились. Месяц спустя, по полевой дороге, часть которой уже пестрела щитами «Мин нет! Борисенко», промчалась машина. Неожиданно она свернула с разминированной дороги на большак, где еще не успели пройти миноискатели. Борисенко лишь успел дать очередь из автомата и крикнуть: «Сто-ой!» — как грохнул взрыв, и машина перевернулась.

Водитель вылетел из машины в кусты. Борисенко подбежал к нему, перевернул лицом к себе и едва не сел на траву: «Люба!» Потом он нес ее на руках до своей машины, боясь сделать неверный шаг, девчонка плакала, прижимая платок к губам.

А еще через неделю он увидел ее возле будки КПП на новом фронтовом перекрестке. Подошел к ней с пропуском и лихо козырнул, чувствуя, как дрожат руки.

— Все в порядке, — сказала она, возвращая документ.

— Люб… — произнес Борисенко чуть слышно, — не узнаете?

— Д-да, — вздрогнула она.

— Я вам писал в медсанбат.

— Да?.. Ах, да, — девушка слабо улыбнулась, — спасибо.

— Простите, что напугал вас тогда. Дурак я, иного не заслужил. Так ругал себя, поверьте. Еще раз простите…