Владимир Дягилев - Солдаты без оружия

Дорога была пустынна и напоминала Сафронову ту ночную дорогу, по которой когда-то они ехали на мотоцикле вместе с Галиной Михайловной и комбатом. Хотя сейчас светило солнце и на полях зеленела трава, это не радовало глаз и не оживляло картину. О прошедших здесь боях напоминали разбитые машины в кюветах да выжженные деревеньки.

В глаза бросилось одно — под корень спиленный лес у дороги. Сколько ни ехали, ни одного дерева ближе ста метров.

— От партизан, — объяснил шофер, уловив недоуменный взгляд Сафронова.

Только сейчас Сафронов заметил, что с ним рядом новый шофер. Петро тяжело ранен в живот. И сейчас он после операции остался там, у Галины Михайловны.

«Как же мы без людей будем? И так не справлялись, а теперь…»

Сафронов припомнил слова корпусного, сказанные старшему брату: «Бригады тоже не укомплектованы, а им выполнять задачу».

Думать о предстоящем деле не хотелось. Он ехал в состоянии какой-то непонятной отрешенности. Глаз не закрывал, но будто проваливался, спать не спал, но уносился мыслями куда-то далеко, и воспоминания шли не гладко, перескакивали с одного на другое, путались и повторялись.

То он ясно видел, как в далеком детстве ехал с отцом в пионерский лагерь на соленое озеро Медвежье и они остановились у родника, пили студеную ключевую воду. То вдруг вспоминалось, как в третьем классе его подбили хулиганистые ребята достать из школьной кладовки рулончик обоев. Этот ненужный ему рулончик он зарыл в снег, а придя домой, разревелся и признался в воровстве. То опять возникала дорога на озеро Медвежье. Он едет с отцом своего дружка Миши Бударина — участковым милиционером. И тот ловит скрывающегося преступника, а он с важным видом сидит в возке, держа на виду у всех кобуру от револьвера. То вдруг возникает гауптвахта, где он сидел за самоволку. Приехала жена, а его не отпустили в увольнение. Пришлось удрать. Это было уже не так давно, на военфаке. Впрочем, это было давно, в той, тыловой жизни, где не нападают среди ночи и не убивают товарищей.

Сафронов не заметил, как наступили сумерки и быстро перешли в густую ночь, только опять удивился, разглядев впереди багряное небо.

— Бомбили, — объяснил шофер. — Должно быть, Минск. Сволочи!

Вскоре стали видны силуэты большого города. Он был охвачен пожаром и так же, как все вокруг, казался неживым и пустынным.

Они, не снижая скорости, въехали в улицы, но и там не увидели людей. Пахло гарью и дымом. Их обдавало теплом, и шофер невольно переключил скорость.

«Но где же все-таки люди?» — подумал Сафронов.

И тут увидел человека, идущего по обочине дороги навстречу им. В руке человек нес обыкновенный деревянный стул. Это было удивительно: пожарища, пустынный город и один-единственный человек со стулом в руке.

— Притормози-ка, — приказал Сафронов.

Шофер посигналил и притормозил машину.

Сафронов помахал человеку. Тот осторожно подошел, поклонился и молча посмотрел на советского офицера. Сафронов разглядывал незнакомца. На нем был прожженный пиджак, лицо обросшее, неопределенных лет.

— Вы что, местный? — спросил Сафронов.

— Да. Буду местный.

— А куда же идете?

— А я не знаю.

— А почему со стулом?

— Та устанешь, так посидеть.

— Сейчас лето, на земле можно.

— Не можно. У меня радикулит.

Человек не был ранен, но Сафронову захотелось оказать ему помощь. Это, конечно, было невозможно, да и чем ему помочь?

— Ну, счастливо, — сказал Сафронов и кивнул шоферу, чтобы ехал.

Снова они мчались среди ночи. И Сафронов все не мог успокоиться после этой случайной встречи.

«Это ж надо. Ничего, кроме стула. Он сейчас для него самое важное. У него радикулит, и он боится застудиться… Кто же он, этот человек? Где его дети, жена, близкие?..»

И тут Сафронова полоснула новая мысль: «А Лепика-то я хотел отчислить из взвода. А может быть, отчислил бы — так жив остался?»

И он понял, что все время именно эта мысль угнетала его. Он будто чувствовал свою вину перед ним, хотя никакой его вины перед погибшим санитаром не было. Но вот это сознание «если бы…», как видно, не давало ему покоя.

Впереди идущие машины начали сворачивать в лес и, не углубляясь в него, остановились. Послышались голоса людей. Команда НШ:

— Замаскировать машины! Командиры взводов, ко мне!

Сафронов открыл дверцу, спрыгнул на землю и пошел на голос.

Идти было непросто. Лес был необжитый. Сделав несколько шагов, он споткнулся о поваленное дерево и чуть не упал. Постоял, пригляделся и двинулся осторожно, почти ощупью, как слепой.