Владимир Дягилев - Солдаты без оружия

Он надел папаху, молодцевато заломил ее на затылок, приободрился, выпрямился, собрался идти.

— Ты чего пришел, орел?

— Вода кончилась, товарищ гвардии полковник. Раненым без воды плохо.

— Вода будет. Все теперь будет!

…В перевязочную внесли молодого солдата, раненного в лицо. Его положили на хирургический стол.

Он мычал, мотал головой, разбрызгивая кровь по сторонам. Увидев это, Зоя вдруг как-то странно всхлипнула и захохотала.

— Зоя, Зоя! — кинулась к ней Анна Ивановна.

— Ктой-то хохочет, братцы? — забеспокоился в соседнем отсеке Сушенка.

— Ясное дело, хохочет. Не то что ты, слабец, — сказал Рубцов, удивленно прислушиваясь.

— Ой как хохочет…

Филиппов бросился в перевязочную.

Анна Ивановна держала Зою на коленях, прижав к груди, как ребенка. По Зоиным щекам текли обильные слезы, она продолжала хохотать.

— Срыв. Нервы не выдержали, — объяснила Анна Ивановна.

— Прекратить истерику. Ввести пантопон. Уложить.

Внезапно резко оборвалась канонада. Все замолчали.

— Чтой-то, братцы, тихо стало?.. А? Слышь? — прошептал, сам не свой, Сушенка.

— То ему громко неладно, то тихо нехорошо.

— Может, там и наших нет? Может, сейчас фрицы придут?

— Вот слякоть! — не удержался Рубцов. — Это же — победа! Слышите, товарищи? Победа! — Голос Рубцова, твердый и звонкий, проник во все отсеки, привел раненых в движение. — Мир наступает на земле. И мы с вами кровью добываем этот мир. Дорогой ценой! Запомните это и стойте за мир так же крепко, насмерть! И если какая-нибудь гадина снова задумает развязать войну — зубами перегрызем ей горло!.. И всегда, в любой войне победим. Понятно я говорю?

Словно подхватив его слова, сверху донеслось могучее, русское, раскатистое «ура».

Оно все нарастало, крепло, ширилось. Почти в тот же миг темноту подвала рассек луч фонарика. Знакомый всем голос комбрига торжественно сообщил:

— Орлы! Слышите? Это наши. Группировки наголову разбиты. Командующий армией представил нашу бригаду к ордену Суворова. Поздравляю вас, друзья мои!

— Ура-а! — гаркнули раненые.

Вокруг школы было шумно и людно. Солдаты всех бригад перемешались, делились впечатлениями прошедшего боя, разыскивали друзей и товарищей. Защитников Сянно старательно угощали табаком, трофейным шоколадом.

— Иван, живой? — кричал один.

— Живой. А ты как?

— В исправности.

— Ну, тогда здравствуй.

Под хохот товарищей они по-медвежьи облапили друг друга, так, что похрустывали кости.

— Ребята, не видели Соболева, земляка моего?

— Нет его. Погиб смертью героя.

На минуту разговоры притихали, потом начинались новые расспросы, и шум разгорался с новой силой.

— Товарищи, так говорят, мы на Берлин двинем?

— Ничего еще неизвестно.

— А что, формироваться будем или сразу пойдем?

— Чего формироваться-то? Мы уже давно сформированы. Идти надо.

— Идти. Не давать им, гадам, опомниться!

Тут и там вспыхивал дружный хохот — не верилось, что минуту назад здесь кипел бой и смерть ходила по пятам. Возле школы, окружив Бударина, стояла большая группа офицеров. Ждали приезда генерала.

Наконец послышалось гудение.

— Неужели наш? — спросил Бударин, выбегая на дорогу.

Из-за поворота вынырнул броневичок.

— Наш. Савельев. Вот орел!

За броневичком показались легковые машины, затем грузовые ЗИСы.

Бударин одернул куртку, громко подал команду:

— Бригада, смирн-а-а!

И быстрым шагом устремился к первой машине.

В наступившей тишине всем было хорошо слышно, как рапортовал комбриг:

— Товарищ гвардии генерал, гвардейская танковая Краснознаменная бригада приказ выполнила. Бригада готова к выполнению любой задачи.

Из машины вылез генерал и торопливой твердой походкой направился к комбригу. Он был выше Бударина ростом, шире в плечах. Подойдя к комбригу, генерал обнял его и трижды, по-русски, поцеловал.

В сопровождении офицеров генерал и комбриг двинулись к школе, спустились в подвал.

Из перевязочной выскочил Филиппов, вытянулся, хотел представиться генералу. Бударин его опередил:

— Вот и мой орел. Гвардии капитан Филиппов.

Филиппов смутился, почувствовал, что краснеет.

— Слышал, слышал, как он у вас тут фокусы устраивает, — подавая Филиппову руку, сказал генерал.

— Какие фокусы? — насторожился Бударин.

— А неразорвавшуюся мину вынуть из живого человека — это тебе не фокус?

Генерал и комбриг добродушно засмеялись.