Владимир Дягилев - Солдаты без оружия

— Где он, к черту, работает? — повысил голос Бударин. — Где он работает, если раненые лежат в фольварке без помощи? Почему, я вас спрашиваю?

Филиппов хотел сказать, что теперь уже все раненые отправлены, но, встретив серьезный и в то же время добрый взгляд Загрекова, как будто говорящий: «А ведь за дело тебя ругают, дорогой товарищ», — понял: нужно молчать. И так все известно. Получил, что заслужил. Ругают справедливо. И потому, что ругали справедливо, Филиппову не было обидно. Было стыдно, неприятно, а не обидно.

«Пусть ругает. Хорошо, что не снимает, а мог бы и снять».

— Почему вы не приняли мер? — шумел Бударин. — Почему потеряли медсанвзвод? Почему не требовали машин? Я вам сто раз говорил: требуйте, требуйте, требуйте! Почему не требовали? — Он, не сдержав гнева, ударил кулаком по «столу». Бочка сердито загудела. — Никто за вас работать не будет. Или командуйте своей службой как надо, или вон из бригады!

Как будто что-то оборвалось внутри у Филиппова. «Выгонит», — с ужасом подумал он. Его бросило в жар. «Пусть бы снял, но оставил в бригаде. Я бы оправдал себя, я бы трудился день и ночь, тел бы куда угодно, но если выгонит…» Он прикусил губы, собираясь сказать что-то, но подходящих слов не было.

— Разрешите, товарищ гвардии полковник? — поспешно спросил Загреков.

— Что ты хотел?

Филиппов умоляюще посмотрел на Загрекова.

— Я думаю, доктор учтет ваши замечания и ошибок не повторит. Не так ли, товарищ капитан?

— Конечно, товарищ гвардии подполковник, — живо отозвался Филиппов.

— А мы постараемся вам помочь. Не так ли, товарищ гвардии полковник?

— Н-да, — буркнул Бударин и отвернулся. У него стала подергиваться левая щека. Он не хотел, чтобы это заметил Филиппов.

Наступила неловкая пауза. Филиппов не знал, остается он или нет. Можно было бы спросить об этом, но он молчал, не шевелился, как будто боялся звуком или движением вновь вывести комбрига из себя.

— Вы почему без полушубка? — спросил Загреков, внимательно осматривая Филиппова.

Филиппов носил однобортную серую шинель, перетягивая ее широким ремнем с золотой пряжкой-звездой, в погоны вставлял кусочек толстого картона, чтобы они не мялись, не горбились. Костюм его всегда был подогнан по росту. Подворотничок чист. Яловые сапоги блестели. Шапку он сдвигал чуть-чуть на затылок. К нему шла военная форма.

Филиппов недоуменно взглянул на замполита, а потом, догадавшись, что Загреков желает перевести неприятный разговор на другую тему, с готовностью ответил:

— Говорят, полушубок положен строевым офицерам.

— Пришли бы к комбригу.

— Пустяки. Я к шинели привык. Я понимаю.

— Не пустяки. И ничего вы не понимаете, — прервал его Бударин, резко поворачивая голову.

Филиппов замолчал, замер. «Сейчас скажет: мне такие начсанбриги не нужны. Езжайте туда, откуда прибыли».

Бударин ничего не говорил, смотрел на него из-под нависших бровей. Филиппов выдержал взгляд.

— А впредь обращайтесь, — неторопливо произнес Бударин.

— Есть. Слушаюсь. — Филиппов облегченно вздохнул, еще не веря, что все обошлось благополучно. — Разрешите обратиться?

Бударин кивнул.

— Прошу выдать полушубок гвардии капитану Рыбину, командиру медсанвзвода.

— Не к чему, — нахмурился Бударин. — Лучше следите, чтобы ваш Рыбин меньше трофеями занимался.

— Трофеями? — удивился Филиппов.

— Да, трофеями.

— Вот не знал.

— В том-то и беда. Надо знать, чем ваши подчиненные занимаются.

— Есть. Выясню. Еще разрешите?

В груди Филиппова росла радость. Он не знал, как высказать свои чувства.

— Ну?

— Нельзя ли, товарищ гвардии полковник, получше одеть фельдшера второго танкового батальона?

— Чащину, что ли?

— Так точно, Чащину.

— А в чем дело?

В голосе Бударина появились теплые нотки. Ему нравилось, что Филиппов заботится о своих подчиненных.

— Все-таки женщина, товарищ гвардии полковник, а обмундирование у нее грубое, старое. На локтях заплатки.

Бударин поиграл «молнией».

— Как же так? Я приказал пошить ей к Новому году.

— Да есть у нее, — сказал Загреков, — она женщина бережливая, не надевает.

— Видите, оказывается, есть.

— Еще разрешите доложить? — не успокаивался Филиппов.

— Чего еще?

— Докладываю вам о подвиге гвардии сержанта Годованца. Сейчас по дороге к вам машину обстреляли. Осколком повредило мотор. Годованец не бросил машину. Он под огнем произвел ремонт.

— Что вы хотите — старый танкист! — с гордостью отозвался Бударин. — Вы его к награде представьте.