Владимир Дягилев - Солдаты без оружия

Танк выскочил на площадь, с ходу ударил по видневшейся из-за ветвистых дубов усадьбе. Там из окон вырвался столб огня и дыма. И тотчас из-за домиков и сараев, со всех сторон стали вылетать на площадь машины. В воздухе словно лопнуло что-то, загудело, засвистело, загрохотало. На площади начали рваться вражеские снаряды и мины — на белом снегу появились свежие черные воронки.

Танк номер «сто» подскочил к высокой каменной стене, преграждающей прямой путь к усадьбе, и, почти не сбавляя скорости, сделав легкое усилие, нажал стальной грудью на камень — стена рассыпалась перед ним, будто была сооружена из песка. Несколько машин устремились в пролом, другие расползались в разные стороны. Круша и кромсая все на своем пути, они без устали стреляли. В усадьбе ежесекундно поднимались фонтаны дыма. Срезанные снарядами, падали столетние дубы, точно тоненькие камышинки. Вражеский снаряд угодил в крышу высокого дома — в крыше образовалась дыра, через нее виднелся кусочек серого неба. Лошадь в сарае металась и продолжала испуганно ржать.

«И выпустить некому. Жаль — изобьется», — посочувствовал Филиппов. Он стоял, все так же прижавшись спиной к стене, не зная, что делать. Свист, грохот, гудение, столбы огня и дыма, срезанные дубы, воронки на площади — все это ошеломило его.

Первый батальон был совсем рядом, через площадь. Но как туда пройти? Каждый метр площади простреливался прицельным огнем. Филиппов попробовал выглянуть из-за угла — мгновенно над головой засвистели пули; они ударили в стенку и, угрожающе взвыв, отлетели рикошетом. На рукав Филиппову посыпалась каменная пыльца.

— Што ли, себя не жалко? — услышал он знакомый голос. Рядом с ним стоял Годованец.

— Что делать будем? — спросил Филиппов.

— Ждать, — сказал Годованец, поправляя сумку.

Филиппов хотел объяснить Годованцу, что раненые не могут ждать, им нужна врачебная помощь, нужна машина, чтобы доставить их в медсанвзвод. Но промолчал: «Подождем, может, к лучшему, а то еще машину накроет».

Стрельба участилась. Рев моторов усилился. Откуда-то сбоку, с фланга, раздалось многоголосое «ура». Оно началось не дружно, издали казалось, будто несколько голосов стараются перекричать друг дружку. Но сразу же к ним присоединилась, быть может, сотня голосов — и уже понеслось протяжное, все нарастающее, увлекающее за собой громовое «ура-а-а-а».

Филиппов не выдержал, оттолкнулся от стены, сделал несколько шагов вперед. Годованец рванул его к себе и строго сказал:

— Вы постойте. Я погляжу, что там делается.

Он куда-то скрылся. Через некоторое время Филиппов услышал голос его сверху, с крыши:

— Наши к самой усадьбе подступили. На прямую выскочили. Меж дубов маневрируют.

— Слезайте оттуда. Вас подстрелят! — закричал Филиппов.

— Што ли, я дурак? Я за трубу спрятался.

Годованец замолчал. Филиппов забеспокоился:

— Годованец?

— Ну?

— Чего ты молчишь?

— Нашу машину подбили. Задымила, родимая… Так их, в рот-пароход. Огневые точки накрылись…

«Машину подбили? Это значит — наверняка есть раненые. Хорошо бы их сейчас на полуторку и прямо в медсанвзвод, — рассудил Филиппов. — Но как проскочить через площадь? Может, послать Годованца? Чем за трубой сидеть, пусть идет дело делать…»

Раздался нарастающий вой. Филиппов присел. Снаряд пролетел над головой и ударил в сарай. Угол сарая отвалился. Из дыма и кирпичной пыли с диким ржанием вырвалась белая лошадь. Она пронеслась мимо Филиппова, распустив по ветру гриву и косясь на него испуганным, налитым кровью глазом. Лошадь выскочила на площадь и тотчас рухнула наземь, прошитая пулеметной очередью. Она упал ана бок, точно ее подрезали, и больше не встала; на животе и груди появились красные расплывчатые пятна.

«Нет, — подумал Филиппов, — как же я буду посылать его на явную смерть».

— Ворвались! — закричал Годованец с крыши. — Рукопашная началась…

Стало как будто потише. «Ура» уже не разносилось сплошной нарастающей волной, лишь вспыхивало на короткое время в отдельных местах усадьбы. Вражеские пушки молчали. Но пулеметы все еще продолжали строчить. По цоколю домика, что был на противоположной стороне улицы, ударяли, посвистывая, пули. Каменная крошка сыпалась на тротуар. Небо сделалось черным от дыма.

— Годованец, — позвал Филиппов, — слезай, идем.

— Што ли, пора?

— Давно пора. Идем скорее.

Годованец подошел неторопливо, предложил:

— Подождали бы еще.

Филиппов прервал, махнув на Годованца рукой: