Ксенофонт Михайлович Лукницкий был доцентом кафедры хореографии. Молодой, легкий в движениях, с неуловимо быстрыми руками и горящими, как два негаснущих факела, глазами, он поражал студентов своей эрудицией, удивлял познаниями народных танцев далеких стран, куда летал и ездил в составе известного творческого коллектива, в который почти по наследству был зачислен с самых юных лет. Он был общительный, доступный, студенты между собой называли его Ксенофонтом.
В учебе Марина преуспевала. Уже на третьем курсе Ксенофонт познакомился с ее родителями, которые еще в свои молодые годы знали Ксенофонта Лукницкого по афишам и выступлениям на сцене. Он стал частым гостем, а затем и другом семьи.
Ксенофонт помимо прочих данных, необходимых работнику культуры, заметил у Марины организаторскую жилку. Это особый человеческий дар, талант, который встречается теперь не так часто, и, к сожалению, не всегда замечают и оценивают его. Возможно, и обнаружить его не просто. У Марины такой дар есть, и первым увидел его Ксенофонт. Он не сомневался, что она будет способна руководить большими художественными коллективами. Ее ждет известность, слава. Когда Марина высказывала сомнения, Ксенофонт утверждал: «Верьте мне. У меня на истинные таланты чутье». Правда, у Марины пока мало знаний, совсем невелик опыт, и он настоятельно рекомендовал ей продолжить учебу в аспирантуре.
Однажды, в минуту откровения, Марина сказала Ксенофонту, что в Н-ске ее ждет не дождется военный летчик. Ксенофонт тогда ничего не сказал, промолчал, не придав значения ее словам. Он был очень вежлив, выдержан, не допускал разговора, который мог бы ранить Марину. О летчике он и потом никогда не вспоминал и не спрашивал, Он только все больше говорил о своей сценической и педагогической деятельности. О той работе, которая никогда не кончается и требует всего тебя. Тут нужны терпение, нервы, упорство и, он бы сказал, особая, честолюбивая, почти как спортивная, злость. Искусству отдается вся жизнь целикам. Но все это в конце концов компенсируется. Известностью, славою, которые, как бы там ни говорили, волнуют душу и облегчают притяжение земли, придавая особый ритм всей твоей жизни. И разумеется, тут гарантировано долголетие. Что с человеком может случиться на сцене?! Если у тебя есть талант, ты в полной безопасности. А у Марины он был.
После одной из таких бесед Марина сказала Ксенофонту, что в аспирантуру она поступать не станет, поедет в Н-ск к лейтенанту Пушкареву.
— Что ты там будешь делать, — спохватился Ксенофонт, — там нет большой сцены, не тот зритель!
— Зритель там молодой, горячий, самый благодарный, это уж я знаю.
— Марина, там ты завянешь, погубишь талант!
— Там тоже люди. Они не дадут завянуть…
Спустя неделю возле дома Марину дожидалась мать. Очень взволнованная.
— Мариночка, наконец-то пришла, жду тебя, жду, истомилась вся. У нас большая новость, Мариночка, — торопливо проговорила она и запнулась, глядя на оторопевшую дочь. — А может, ты все знаешь?.. Да, знаешь? — спросила мать и почему-то виновато улыбнулась.
— Нет, мамочка, не знаю, — сказала Марина и вдруг вся вспыхнула: неужели приехал? — Что, Алексей?
Мать посмотрела в насторожившиеся глаза Марины своими радостно-возбужденными глазами и заговорщически сказала:
— Ксенофонт Михайлович приходил.
Марина пожала плечами: чему тут удивляться, он много раз приходил.
— Ну и что?
— Не знаю, как и сказать. Я разволновалась очень. В общем, руки твоей просит.
Марина обняла за плечи мать, прижалась к ней.
— А ты что, мама?
Мать не поймет: рада Марина или огорчена?
— Мама, а ты согласна?
— Доченька, решай сама, как решишь… Я так и Ксенофонту Михайловичу сказала.
— Решила я, мама. Уже решила.
Мать повеселела:
— Вот и хорошо. А я поговорю с отцом, — сказала она, целуя Марину. — Все должно быть по любви, по согласию. Ксенофонт Михайлович — человек положительный, известный… От счастья не бегут.
Марина отступила от матери, поправила прическу и из-под руки посмотрела на нее:
— Что ты, мама…
Ждущий взгляд матери остановился, остыл.
— Мама, я решила ехать в Н-ск, к Алексею…
Мать растерялась:
— Как, все же к летчику?
Марина согласно кивнула. И вот тогда она первый раз услышала от матери тихие, раздумчивые и печальные слова:
— Доченька, у Алексея очень опасная работа. Может случиться всякое… А я-то уж знаю, как детям без отца… Ох как знаю, а твоя бабушка испила полную чашу вдовьего житья.
Читать дальше