Максим Сбойчаков - Они брали рейхстаг

Призыв Гусева подхватил замполит Берест. С возгласом «Даешь центр!», устремив взгляд на ту сторону Шпрее, он повел батальон на штурм моста.

Пробежав мост Мольтке-младшего, штурмующие увидели слева белый дом и решили взять его первым. Никто тогда не знал, что это здание швейцарского посольства, но все видели, что гитлеровцы превратили его в опорный пункт – из окон и чердаков дома безостановочно били пулеметы и автоматы.

Берест бежал с ротой, во главе которой после ранения Гусельникова стал парторг Сьянов. Капитан Панкратов повел свою роту во двор, туда же устремился и Сьянов.

«Решили штурмовать с тыла, – отметил Берест. – Пожалуй, верно решили. Ну а я с группой попробую ударить прямо». С ходу бросил гранату в окно подвала и прыгнул туда сам.

В полутьме не сразу сообразил, что сидит на чьих-то плечах. К стенам подвала прижались еще несколько вражеских солдат. Раздумывать некогда.

– Хенде хох! – закричал во все горло, не слезая с немца, и направил на ошеломленных немцев автомат.

Солдаты охотно подняли руки. Пожилой фольксштурмовец, облегченно вздохнув, повторил несколько раз:

– Их бин коммунист.

Берест скривился, как от зубной боли. «Тошнит от этого подобострастия! Чуть ли не каждый называет себя коммунистом, чтобы спасти свою шкуру. Если ты даже и был им, кто поверит в такой момент?» А солдат настойчиво повторял, что он коммунист. Алексей махнул рукой, мол, хватит, но немец схватил его за рукав и повел в угол.

Там высилась куча фаустпатронов. Берест недоуменно взглянул на немца. Что он хочет сказать? Тот поднялся на ступеньку и высунулся в окно. Замполит встал рядом. Из окна хорошо виден мост Мольтке, по которому в одиночку и группами перебегали наши бойцы. Теперь стало ясно: из окна очень удобно бить русских фаустами, но немцы не стреляли.

Берест оглядел пленного. Может, и в самом деле коммунист?

– Гросс данке. – И, отвернув крышку фляги, налил спирту в котелок. – Битте. Василь, – обратился он к Рудневу, – дай им чего-нибудь закусить.

– У меня ж одни сухари, товарищ лейтенант.

– Сойдут и сухари.

В подвальной комнате только что занятого швейцарского посольства сидели Щербина и Руднев. Последний успокаивал друга:

– Это ж война, Петро. Замполита вон тоже чуть не убило.

Щербина молчал, опустив голову. «Что же со старшим лейтенантом? Лучше б я был на его месте!» – думал он, вспоминая, как на мосту рядом с Гусевым разорвался снаряд.

Берест, командиры рот Панкратов и Сьянов, ожидая комбата, обдумывали план дальнейшего продвижения. Путь преграждали небольшие дома, расположенные на набережной Шлиффенуфер. Из соседнего красного дома беспрерывно стреляли. Переправа других подразделений батальона задержалась, потому что немцы усилили огонь по мосту.

Как не хватает сейчас Гусева!.. Берест уже сообщил комбату о его гибели.

Вдруг в подвал вбежал боец и с порога крикнул:

– Немцы!

Все бросились наверх. Остался лишь телефонист с трубкой в руке – говорил командир полка. Телефонист растерянно оглянулся:

– Никого нет, товарищ «четвертый». Контратаку отбивают. – Увидев вошедшего Гусева, еще больше растерялся от неожиданности и пролепетал: – Товарищ старший лейтенант, командир полка требует доложить обстановку.

Кузьма назвал в трубку свою фамилию и недоуменно пожал плечами, когда Зинченко удивленно переспросил: «Какой Гусев?»

– Товарищ «четвертый»! Обстановку доложу немного позже. Сейчас не в курсе.

Он ожидал, что полковник начнет браниться, но в трубке было тихо. «Странно. Не узнал меня, что ли?»

Телефонист, глядя на «воскресшего» старшего лейтенанта, радостно улыбался. А Гусев, мокрый, грязный, исцарапанный, пытался привести себя в порядок.

Вернулся Берест с ординарцами.

– Кузьма Владимирович, дорогой! – закричал Берест и кинулся обнимать Гусева.

– Понятно, за воскресшего приняли! – засмеялся Кузьма. – Нет, на том свете побывать не пришлось, живуч.

– Ошалел от радости, ей-богу, Кузьма Владимирович. Для нас ты все равно что с того света. Мы с Петром виноваты. Он уверял, что своими глазами видел, как тебя с моста швырнуло. Я и донес уже.

– Вон оно что! А я голову ломаю, почему командир полка недоумевал, услышав по телефону мой голос… Кстати, доложи ему обстановку.

Берест взял трубку, а Гусев весело подтрунивал над Щербиной:

– Как же так, Петро, а? В Шнайдемюле от смерти спас, а тут заживо похоронил?