Нгуен Бонг - Буйвол

У Хьеу от обиды пересохло в горле. Она растерялась, но быстро взяла себя в руки, встала, попрощалась с Дау и поспешно ушла. Дау не нашелся, что сказать, и только растерянно посмотрел ей вслед.

Придя в свою хижину, Хьеу взяла кастрюлю, картофель и вышла за калитку.

Дау уже пришел в себя. Он выбежал из дому и бросился догонять девушку.

— Хьеу, подожди!

Она обернулась.

— Тик искал тебя, когда ты была у Сона.

Хьеу рассеянно переспросила:

— Меня искал Тик?

Дау подошел к ней и тихо добавил:

— Он хотел о чем-то поговорить с тобой. Уже поздно, но ты все же зайди к нему. Как это я забыл сразу сказать тебе об этом?!

Хьеу кивнула головой в знак благодарности и пошла дальше. Когда Хьеу скрылась из виду, Дау вернулся домой и сердито набросился на Чо:

— Почему ты так разговаривал с ней? Ты ведь оскорбил ее!

Чо встал из-за стола, собрал посуду и понес в кухню, ответив на ходу:

— Я ее не оскорблял! Гораздо резче следует говорить с людьми, которые получают французские паспорта и живут с предателями.

Дау спокойно ответил сыну:

— Ты говоришь чепуху. Какое значение имеют бумаги и паспорта? Наши люди вынуждены временно жить там, им пришлось получить у старосты паспорта, чтобы обмануть французов и предателей. Но это вовсе не значит, что все жители общины Тхай-Хок и население всех районов, временно оккупированных врагом, перешли на сторону французов.

Чо пробурчал из кухни:

— Я и не говорил, что все жители Тхай-Хока и остальных, временно оккупированных районов, являются предателями. Французы понастроили постов и дзотов, жить стало невыносимо. Зачем же нам, жителям свободного района, переселяться к французам, да еще получать французские паспорта? А некоторые женщины даже ходят на базары, устраиваемые французами, кокетничают с вражескими солдатами и солдатами марионеточной армии, со старостами, чтобы они разрешали им торговать товарами иностранного производства.

Дау решительно возразил сыну:

— Ты говоришь ерунду, Чо! Правда, некоторые женщины не прочь пококетничать с французами, чтобы получить разрешение заниматься торговлей, есть любительницы французских базаров, но Хьеу совсем не такова.

— А почем ты знаешь, какая она?

Вопрос был настолько неожиданным, что Дау смешался:

— Она…

Чо передразнил отца:

— Она, она!

Разговор прервался. Оба замолчали.

Дау считал, что он и так сказал слишком много. Злой на язык Чо, высказав все, что было у него на душе, замолчал и замкнулся в себе. Он поспешно убрал посуду и собрался заняться проверкой караулов: за последнее время многие не являлись на свои посты.

Хьеу тем временем быстро шла домой. Она негодовала на себя, ей было стыдно до слез. До последней минуты Хьеу думала, что Чо сердит на нее из-за последней встречи. Слова Чо оскорбили девушку, на душе у нее было скверно, хотелось плакать. Она и не пыталась сдерживать слез — иногда слезы приносят облегчение.

— Как он смел так сказать: «Сфотографироваться и получить паспорт предателя!»

Жители деревни, переселившиеся в Тхай-Хок — как и все население временно оккупированных районов, — должны были получать паспорта у старост, назначенных французами. Но эта обязанность была ненавистна даже жителям Тхай-Хок, а тем более тем, кто переселился из свободного района. Хьеу еще не сфотографировалась и не имела паспорта: она была под защитой тетушки Фан. Но так не может долго продолжаться: рано или поздно придется получить у французов паспорт. Даже подумать об этом мучительно стыдно! Придется разрешить врагам сфотографировать ее, получить у них паспорт. Кроме того, нужно будет назвать свое имя и имена родителей. На паспортах — три красные косые черты, напоминавшие флаг Бао-Дая, который развевался на посту.

Хьеу еще не получила паспорта, она боялась даже подумать об этом. Мысль о паспорте доставляла ей страдание, а тут еще Чо сказал со злой издевкой:

— Сфотографируйся и получи паспорт предателя!

Раздумывая над словами Чо, Хьеу еще больше расстроилась. Она уже миновала деревню и пошла по полю к защитному забору — по направлению к Тхай-Хок. Было совсем темно: забор едва виднелся впереди. По ту сторону забора тянулись черные заброшенные поля; они поросли сорными травами, цветами боя; обрабатывать их было невозможно — французы угрожали за это расстрелом. По ту сторону забора становилось все темнее и темнее. Вражеские посты и дзоты тонули во мраке. Иногда раздавался звук набата из французского дзота, напоминая погребальный звон на кладбище. Вдруг Хьеу вздрогнула. Ей стало страшно, ноги отказывались идти вперед. Нет, она не осмелится приблизиться к забору и затем идти по полю! Почему она стала такой боязливой? Ведь совсем недавно, когда в сумерках по дороге мчались взад и вперед машины французов, а солдаты рыскали еще с обысками, — она смело отправилась в Хонг-Фонг, не обращая внимания на страхи и опасения Бай. Тогда Хьеу без всякого страха прошла мимо постов и дзотов, прошла по дороге, по которой обычно ездили французы. А сейчас Хьеу охватил такой ужас, что она не осмелилась идти дальше, хотя было уже темно и поздно, — в такое время все французы обычно находились на посту. Хьеу остановилась, придумывая какой-нибудь предлог, чтобы вернуться назад… Неожиданно она вспомнила о том, что сказал ей Дау. Ее искал Тик!