Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

Бредов закивал, соглашаясь с Нойцманом. Со стороны танцевального зала донеслись удары молотка, а затем кто-то начал считать в микрофон до десяти. Все молчали, словно припоминая, не забыли ли они чего важного, или ожидая, кто же официально закроет совещание.

Сделал это Нойцман.

— Сегодня вечером, товарищи, мы с вами увидимся в большом зале, — сказал он, по очереди окидывая взглядом всех присутствующих, — так что до вечера…

Нойцман встал и подошел к Рут Древен. Анерт посмотрел на полковника Бредова, который что-то вполголоса говорил майору Зигелю. Затем они оба подошли к Анерту. Бредов по-дружески подмигнул ему и, не сказав ни слова, прошел мимо. Лейтенант невольно взглянул на сапоги полковника — на этот раз они были перепачканы грязью.

Майор Зигель и лейтенант Анерт уехали из Дома культуры первыми. Полковник Бредов посмотрел им вслед, а затем свернул налево, в сторону церкви. Он вдруг почувствовал, как сильно устал, и еще раз позавидовал лейтенанту Анерту, а потом снова вспомнил о сыне, который через несколько месяцев станет лейтенантом. Бредову показалось, что он не сделал для сына чего-то важного, и он тут же решил, что, как только сын приедет в отпуск, он обязательно наверстает упущенное и о многом ему расскажет.

Стоило только полковнику подумать об этом, как усталость прошла. Он сел в машину и поехал к командиру дивизии докладывать о результатах переговоров.

Ульрих Фихтнер дошел до старого леса и, остановившись, прислушался и осмотрелся. В темноте были видны лишь следы от колес машин, идущие вдоль просеки, которую он быстро пересек. Кругом стояла тишина, и это означало, что за ним никто не шел.

Досчитав до тридцати, Фихтнер пошел дальше на север. Небо было безоблачным — можно было ориентироваться по звездам. Лес неожиданно кончился, и Ульрих оказался на пересечении двух просек.

Когда водитель полковника Шанца рассказал Фихтнеру о том, что Фридерика намерена приехать в Барсеков на бал, Ульрих сразу же загорелся желанием попасть в список приглашенных. Но как только стало известно, что от каждой роты на бал попадут всего четыре человека, Ульрих понял, что его надеждам не суждено сбыться. Конечно, в первую очередь выбор падет на Айснера, Литоша, стрелка из второго взвода и лейтенанта Анерта. Фихтнер никого не винил в том, что не попал в число приглашенных. Он понимал, что эта четверка по праву заслужила поощрение. И то, что теперь он тайком ушел из района отдыха полка, не имело никакого отношения к службе, а было его личным делом и касалось только его и Фридерики.

Ульрих решил во что бы то ни стало увидеть Фридерику и объясниться с ней, потому что не хотел, да и не мог, жить в неизвестности. Он шел, подгоняемый неудержимым порывом, который несколько дней назад загнал его на вершину холма, где его и задержал патруль. Но сегодня он должен был исполнить задуманное, сегодня у него была определенная цель. Стало темно, но это его нисколько не беспокоило — ночь, лес, поля как бы были частью его самого. Из подразделения он ушел незаметно. Этот план созрел у него в голове после того, как он понял, что ему не удастся встретиться с Фридерикой в Доме культуры.

Он решил во что бы то ни стало повидаться с ней в Барсекове. За время учений он многому научился, многое пережил. Эти восемь дней по насыщенности событиями были равны нескольким неделям. Многое пришлось отмести в сторону, и теперь ему казалось, что он получил право еще раз попытаться завоевать Фридерику.

Однако вскоре им овладели сомнения. Он понял, что Фридерика приедет в Барсеков не ради него, а ради того майора, которого он видел в кафе. В тот день Фридерика отказалась танцевать с Ульрихом. Скоро к сомнениям прибавилось чувство ревности, и Ульрих окончательно потерял покой.

В самом большом зале Дома культуры, вмещающем почти восемьсот человек, не было ни одного свободного места. Перед духовым оркестром артиллерийского полка, у микрофона, стоял генерал-майор Вернер с бокалом в руке. Он два раза щелкнул указательным пальцем по микрофону, и эти щелчки, усиленные аппаратурой, прозвучали в зале как выстрелы. Постепенно установилась тишина. Все собравшиеся, как военные, так и гражданские, а это были в основном девушки, смотрели на генерала. Генерал Вернер не готовил приветственную речь, более того, он даже не продумал ее. События последних дней и его личные впечатления давали пищу для большого разговора, который будет вестись не здесь, а в другом месте.