Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

Стефан положил руку на плечо рядом стоявшей Фридерики:

— Ну, сестренка, куда же мы с тобой полетим? — Он слегка привлек ее к себе, как будто был старше по возрасту. — В Рим, Токио, Гавану или в Париж? — Тихо засмеявшись, он сделал свободной рукой жест в сторону табло. — Я тебя приглашаю. Так куда же?

— Домой, — тихо ответила Фридерика и взглянула на брата.

Улыбка с его лица сошла не сразу — в подобных случаях человек не может быстро переключиться от мечты к действительности, и Фридерика даже пожалела, что не приняла его игры хотя бы на несколько минут, назвав, к примеру, Дели или Вену.

— Домой… — повторил Стефан, бросив задумчивый взгляд куда-то вдаль. — Домой… А где это находится?

Фридерика молчала, радуясь, что она все же нашла брата, и одновременно сожалея, что должна увезти его отсюда.

По бледному лицу Стефана было нетрудно догадаться, что ночью ему не удалось поспать. Наверное, слонялся по аэровокзалу из одного помещения в другое, а временами выходил на балкон.

Фридерика почувствовала, что брат изменился за эти двадцать четыре часа, пока она его не видела. Изменился не внешне, а внутренне. Вероятно, повзрослел. Стефан посмотрел на сестру, и она улыбнулась ему грустной улыбкой.

Повернувшись лицом к расписанию, он вполголоса произнес:

— Когда-нибудь я улечу отсюда, чтобы посмотреть мир. Думаю, что долго ждать не придется. — И закончил громко, даже с некоторой рисовкой: — Пойдем, я приглашаю тебя поесть. По крайней мере это я могу сделать сейчас, тем более что ужасно проголодался.

Фридерика не возражала.

Спустя два часа они свернули с окружной дороги и помчались в северном направлении. В машине они почти не разговаривали. Фридерика не хотела расспрашивать Стефана и уж тем более упрекать его за легкомыслие. Она была рада, что нашла брата. Фридерика позвонила домой и коротко объяснила матери, что Стефан очень изменился и она должна будет принять сына таким, каким он предстанет перед ней. Однако Фридерика сомневалась, что мать, охваченная радостью, поняла, о чем, собственно, идет речь. Фридерика боялась, что любые душевные порывы матери, будь то радость или гнев, повлияют на Стефана так, что парень еще больше замкнется.

Сейчас, когда он сидел с ней рядом, Фридерика думала о том, что отныне уже не оставит его одного. Во время своего недолгого путешествия Стефан нашел для себя нечто важное — цель, к которой теперь будет стремиться. И если он проявит такую же настойчивость, как во время инцидента с курткой, то цели этой он достигнет довольно быстро.

Стефан рассказывал сестре о том, какие типы самолетов он видел на аэродроме. Он называл города и страны, которые с балкона аэровокзала, откуда он смотрел на взлетающие и приземляющиеся самолеты, показались ему не такими далекими, как раньше. А когда его рассказ подошел к концу, он снова повторил:

— Думаю, что долго ждать не придется… Года два, не больше, вот увидишь. И тогда я полечу за границу, как мой друг Ханне. И тоже с аэродрома Шёнефельд…

— А поступать в офицерское училище ты уже расхотел? — поинтересовалась Фридерика.

Стефан ответил не сразу. Он ждал этого вопроса, но не от Фридерики, а от отца или от матери. Задумавшись, он подыскивал такой ответ, который убедил бы сестру и удовлетворил родителей. В голову приходили различные доводы, но их, видимо, было слишком много, и он не знал, какой же из них самый убедительный. Однако если долго медлить, Фридерика может подумать, что он не уверен в себе. И потому он ответил довольно быстро и решительно:

— Об офицерском училище я уже достаточно помечтал. Дома я просижу не больше трех лет, а потом завербуюсь и уеду куда-нибудь подальше, как это сделал Ханне.

— А что скажет отец?

— Какое ему до этого дело? Это моя жизнь, и я хочу распорядиться ею по-своему. После окончания десятилетки я не буду никуда поступать, а завербуюсь. И если я хочу плавать, то мне нужно приобрести такую специальность, которая пригодится на корабле. Терять же время попусту я не намерен.

— И ты полагаешь, что все будет так просто, как ты говоришь? Смотри, как бы тебе не застрять на полпути. А потом не забывай, ты ведь еще не достиг совершеннолетия.

— Пойми же, наконец, что это моя жизнь и я хочу ее прожить по-своему, а не так, как это мыслят другие. Если я и стремлюсь приобрести профессию, то только для себя, а вовсе не для отца! — Выпалив все это, Стефан уставился в окошко на серый, безрадостный ландшафт. Излишняя горячность свидетельствовала о его неуверенности — он, конечно, боялся спорить по этому поводу с матерью, а тем более — с отцом.