Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

— Другая половинка, я думаю, находится у него, — сказала Фридерика. — Помоги мне, пожалуйста, папа: передай ему привет от меня. Его фамилия Виттенбек.

Кивнув дочери, отец вышел из дому, сел рядом с водителем, профиль которого казался чеканным — длинный горбатый нос и вытянутые вперед губы.

Сделав разворот, солдат выехал на главную улицу и дал газ. Он будет рядом с полковником Шанцем целую неделю, днем и ночью. Ему придется нелегко: ведь у него почти не будет времени для сна и отдыха. Дороги в районе учений разбиты, вернее, не дороги, а две глубокие колеи в глинистом месиве, и, чтобы проехать по ним, особенно в дождь и туман, требовалось большое мастерство. Водитель и полковник будут связаны все это время друг с другом как члены одной экспедиции, как космонавты в полете.

Шанц надеялся, что его новый водитель горячо любит свое дело, интересуется этими учениями и достаточно вынослив, чтобы преодолеть все невзгоды и дорожные неприятности. Однако он ни о чем не спрашивал водителя, не желая смущать его и волновать. Скоро и так будет видно, чего он стоит. Шанц и на этот раз поступил так, как делал всегда, когда приказ связывал его на какое-то время с незнакомым военнослужащим.

— Фамилия моя Шанц. Я политработник, мне сорок три года, из них двадцать три я провел в армии, имею четверых детей.

— Меня зовут Ганс Кинцель, — в свою очередь доложил водитель полковнику. — Мне двадцать три года. До армии работал агротехником, жил в Фердинандстале, возле Потсдама, не женат, служу с мая прошлого года.

Шанц испытующе посмотрел на водителя.

— Ваша дочь еще не замужем, товарищ полковник? — неожиданно спросил солдат.

Шанц утвердительно кивнул, а шофер, многозначительно присвистнув, протянул:

— Вот те раз! При таком-то изобилии мужчин! Пожалуй, это говорит не в пользу вашей дочери?

— Не в пользу мужчин, — ответил Шанц.

Тем временем машина подъехала к лесу. Опустились сумерки, и Кинцель включил фары.

Шанц откинулся на спинку сиденья, стараясь устроиться по возможности поудобнее, и только тут заметил, как Кинцель, свернув в несколько раз серое солдатское одеяло, положил его на подлокотник, чтобы хоть в какой-то мере смягчить толчки. Полковник мысленно похвалил водителя и снова подумал о предстоящих учениях. Когда они начнутся, он не знал.

Точное время начала учений никогда заранее не сообщают, однако наступает вдруг такой момент, когда и штабные офицеры, и командиры подразделений понимают, что учения практически уже идут: все транспортные магистрали — как шоссейные дороги, так и рельсовые пути — закрыты для проезда; в районе учений, на танкодроме и на стрельбище завершено оборудование позиций для боевых стрельб; в частях — напряженное затишье, когда тысячи людей ждут сигнала.

Генерал-майор Вернер никогда не отдавал предпочтения какому-то определенному времени суток. Объявление тревоги всегда было сюрпризом и для офицеров, и для солдат. Об одном из полковых учений в прошлом году объявили через пять минут после начала утренней зарядки, так что солдаты испытали много неприятных минут. А два года назад командир дивизии объявил тревогу около часа ночи, когда даже самые беспокойные заснули мертвым сном.

Полковник Шанц был рад предстоящим учениям, которые должны были отличаться от всех ранее проводившихся. И не потому, что на этот раз ему было приказано проверить состояние боеготовности частей своих бывших начальников и наблюдать за их действиями. Ему и без того было известно, на что они способны и что можно ожидать от каждого из них. В ходе учений он надеялся основательно проанализировать действия многих подразделений, а условия для этого складывались самые благоприятные, ведь он должен был находиться как раз там, где будет происходить самое важное не только для подразделения, но и для полка, и для всей дивизии. Шанц имел намерение обстоятельно заняться политической работой в ротах и взводах, пополнить свой полевой блокнот новыми примерами, записать свежие мысли.

В этот блокнот он часто заглядывал и каждый раз черпал в нем больше, чем в разработанных в военной академии печатных трудах о партийно-политической работе, проводившейся во время войсковых учений. Он с давних пор заносил в блокнот результаты своих наблюдений. Постепенно блокнот разбух и оказался перегруженным теоретическими выкладками. Короче говоря, он уже не походил на обычный рабочий блокнот офицера, каким удобно пользоваться каждый день и особенно во время учений.